— Не возражаете, если я войду? — спросил он. — Не тащиться же мне с этим в машину?
Я поздоровалась с ним, мысленно упрекнув своих подчиненных. Пропускать репортеров за закрытую пуленепробиваемую перегородку вестибюля без моего разрешения не разрешалось. Но мои коллеги, в особенности женская половина, питали к Эддингсу особые чувства. Он прошел от дверей к моему столу и поставил горшок на ковер. А потом улыбнулся так, что его лицо как будто осветилось.
— Должно ведь даже здесь быть что-то живое и веселое, — сказал он, глядя на меня своими голубыми глазами.
— Уж и не знаю, принимать ли ваше замечание на свой счет? — невольно рассмеялась я.
— Ну, что, перевернем?
Я снова увидела перед собой диаграмму и поняла, что Дэнни о чем-то спрашивает.
— Извини.
Он озабоченно посмотрел на меня. Тем временем Рош бродил по прозекторской с таким видом, словно впервые попал в морг, рассматривая содержимое стеклянных шкафов и то и дело посматривая на меня.
— Все нормально? — ненавязчиво поинтересовался Дэнни.
— Можно переворачивать, — ответила я.
Душа моя затрепетала, как огонек на ветру. В тот день на Эддингсе были поношенные брюки цвета хаки и черный свитер армейского образца. Мне очень хотелось бы вспомнить выражение его глаз. Может быть, уже тогда в них было что-то, предрекавшее его судьбу.
После долгого пребывания в реке тело было очень холодным на ощупь. Чем дальше, тем больше я ощущала непонятное беспокойство. Отсутствие первого коренного зуба указывало на вмешательство стоматолога. Эддингс поставил несколько очень дорогих фарфоровых коронок, а контактные линзы, зрительно увеличивая глаза, делали взгляд ярким и живым. Примечательно, что, когда под маску хлынула вода, уцелела только правая линза, и теперь его застывший взгляд был несколько асимметричен, отчего создавалось впечатление, будто на меня из-под полуопущенных век смотрят два разных человека.
Я практически закончила с внешним осмотром, но оставались еще инвазивные процедуры, необходимые в случаях, когда рассматривается вероятность насильственной смерти. В первую очередь требовалось исследовать сексуальные наклонности пациента. Столь очевидные знаки, как татуировки, указывающие на ту или иную ориентацию, встречались мне редко, а уж желающих добровольно поделиться со мной подробностями интимной жизни покойника не встречалось вообще. Впрочем, меня мало интересовало чужое мнение — я бы в любом случае искала свидетельства анальных сношений.
— Что вы ищете? — поинтересовался Рош, останавливаясь у меня за спиной.
— Проктит, анальные трещины, утолщение эпителия в результате травм, — ответила я, не прекращая работы.
— Значит, вы допускаете, что он — гей? — заключил Рош, выглядывая из-за моего плеча.
Дэнни залился краской, глаза его полыхнули злобой.
— Анальное кольцо, эпителий — не изменены, — ответила я, делая соответствующие пометки. — Другими словами, никаких травм, связанных с активным гомосексуальным поведением. А вам, детектив Рош, следовало бы отступить подальше, чтобы не мешать мне.
Я даже чувствовала его дыхание у себя на шее.
— Вы в курсе, что он часто бывал в том районе — брал интервью?
— Что за интервью? — поинтересовалась я. Детектив действовал мне на нервы.
— Не знаю.
— У кого он их брал?
— Прошлой осенью готовил материал о списанных кораблях. Возможно, капитан Грин рассказал бы больше.
— Я разговаривала с капитаном Грином совсем недавно, но он даже не упомянул ни о чем подобном.
— Материал вышел в «Вирджиниен пайлот» в октябре прошлого года… кажется, так. Ничего особенного. По-моему, он вынюхивал что-то еще.
— Например?
— Меня не спрашивайте. Я же не журналист, — резко отреагировал Рош, взглянув через стол на Дэнни. — Лично я их ненавижу, всю эту прессу. Лезут со своими дикими теориями и ничего не делают, чтобы их доказать. Этот парень такой же — один из ведущих репортеров, работал на «Ассошиэйтед пресс» и еще много на кого. По слухам, за девушками волочился только так, для видимости. Как говорится, картинка хороша, а за ней пустота. Ну, вы же понимаете, — добавил он с мерзкой ухмылкой.
Невероятно, но как же сильно он невзлюбил человека, с которым познакомился только сегодня.
— Откуда такая информация? — спросила я.
— Держу ухо востро.
— Дэнни, давай возьмем образцы волос и ногтей.
— Я, знаете ли, люблю послушать, что говорят на улице, — продолжал Рош, касаясь бедром моего бедра.
— Образцы волос из усов тоже нужны? — спросил Дэнни, беря с хирургической тележки пинцет и конверты.
— Да, не помешает.
— Хотите проверить его на ВИЧ? — Рош повторил свой маневр.
— Да.
— Значит, все-таки допускаете, что он может оказаться геем.
Все, хватит.
— Детектив Рош, — резко развернувшись, твердо произнесла я.
— Намерены оставаться в моем морге — освободите мне место для работы. Прекратите тереться о меня и постарайтесь относиться с уважением к моим пациентам. Этот человек ничем не виноват в том, что оказался здесь мертвым и голым, на столе, под чужими взглядами. Кроме того, мне совсем не по вкусу слово «гей».
— Ну, как ни называйте, а ориентация тем не менее может оказаться важной. — Он ничуть не смутился, а мое раздражение, похоже, его даже порадовало.