— А-а-а… Ну, так бы и объяснил…
— Объясняю, — и длинный кривой указательный палец Гагата с изъеденным зельями ногтем потыкался в грудь Иудава, не оставляя сомнений, в чей адрес эти объяснения предназначались. — Мы нашли ее. Сейчас зайдем туда, сядем, и будем ждать хоть до вечера.
. А не про эту дурацкую писульку!!!..
— А-а-а… Ну, так бы и объяснил…
— Объясняю, — и длинный кривой указательный палец Гагата с изъеденным зельями ногтем потыкался в грудь Иудава, не оставляя сомнений, в чей адрес эти объяснения предназначались. — Мы нашли ее. Сейчас зайдем туда, сядем, и будем ждать хоть до вечера. Сегодня он обязательно должен появиться здесь, и от нас теперь ему так просто не уйти, — немного успокоившись, Гагат препротивненько захихикал и гадостно потер ручки.
— А кого мы будем там изображать? Нашего брата в Аджафе, кажется, не слишком любят, — заосторожничал вдруг Иудав.
— С чего ты взял?
— Когда мы въезжали в город, я видел, что на городской стене у ворот были на пиках выставлены головы, и под ними надпись — «Смерть злым чародеям». А на нас уже прохожие нехорошо косятся почему-то.
— А разве мы злые? — искренне удивился Гагат. — Они не встречались с Ахурабаном Зловещим, Джамалем Коварным или Кровавым Хамзой! Или деканом Юсуфом Неспящим после контрольной!..
Иудав с сомнением покачал головой:
— Я, например, после всей этой истории с вором и почти недельного пути по пустыне, ночевок во всяких клоповниках и костлявых спин этих мерзких верблюдов чувствую себя довольно-таки злым. Или даже, я бы сказал, изрядно злым. А, точнее выражаясь, просто убийственно-свирепым.
Гагат тут же прислушался к своим собственным ощущениям по этому поводу и обреченно вздохнул.
— Так кого, говоришь, мы будем изображать?
Иудав пожал плечами:
— Давай, декхан. Декхане — это самое простое. Любой может изобразить декханина.
— А что надо делать? — настороженно нахмурился брат. — Только я сразу предупреждаю — я в сельском хозяйстве ничего не понимаю!..
— А ничего понимать и не надо! Я один раз видел! Все, что декхане делают — это говорят о кальянах, одалисках, верблюжьих бегах и играют в кости!
На лице старшего брата отразилось настороженное непонимание.
— А чем они тогда отличаются от нас?
— Кхм… Н-ну… Я думаю… По-моему… Ты знаешь…
— Понятно. О чем они еще могут говорить?..
— Н-ну… Э-э-э…
— Соображай быстрее!.. На нас и впрямь начинают как-то неприятно поглядывать! Еще не хватало, чтобы пришлось устроить здесь шум раньше времени и спугнуть вора!..
— Н-ну-у… — наконец, решился Иудав. — Давай попробуем так…
Двое декхан уже три часа сидели на мягких подушках в самой глубокой тени навеса кофейни толстого Мансура. Они потягивали самый лучший кофе из узорчатых серебряных чашек, покуривали ароматный кальян, изящно сплевывая на пол и стараясь попасть во фруктовые косточки, огрызки, мух или пробегающих собак, как это делали другие посетители, и неторопливо вели глубокомысленную беседу:
— …А как ты думаешь, Абу, виды на урожай урюка в этом году, по сравнению с прошлым, хороши будут, или не очень?
— Озимые дыни дружно взошли, Али, значит, центнеров по восемь с гектара скосим через год, как пить дать.
— Главное, Абу, чтобы поставки твердых отходов жизнедеятельности крупного и мелкого рогатого скота проходили по согласованному графику.
— Твердых?.. Каких твер… А, твердых… Не волнуйся, Али — я уже закупил четыре ящика.
. Каких твер… А, твердых… Не волнуйся, Али — я уже закупил четыре ящика. На первые полгода должно хватить. Если расходовать экономно.
— М-да-а-а… Навоз нынче дорог…
Вокруг них непроизвольно, но быстро образовалось широкое пустое пространство, внутри которого беспрепятственно разгуливал теплый (кто бы сомневался, как сказал бы Гагат) беззаботный ветерок, игриво раздувающий их черные шелковые плащи, вышитые серебряными и золотыми костями и черепами…
Медленно, но неуклонно темнело.
Собрались и разошлись завсегдатаи.
Пришел и ушел посыльный из кофейной лавки.
Слуга многозначительно взбил опустевшие подушки, надраил кальян и погасил все, кроме одной, самой дальней, лампы.
Служанка, усердно не обращая на них внимания и создавая пыльную бурю локального масштаба, подмела пол веранды, сметя весь мусор им под ноги.
Прокрался мимо толстомордый кот на ночную охоту.
Прошумел на прощание и отправился спать знакомый ветерок…
Вора с кувшином не было.
Гагат, взъерошенный и нахмуренный, исподлобья, не отрываясь, смотрел прямо перед собой, как будто взгляд его зацепился за ставни лавки напротив, да так и застрял.
Иудав из чувства самосохранения от комментариев воздерживался.
Толстый Мансур, первым не выдержав в этом противостоянии, предстал перед засидевшимися клиентами.
— Мы закрываемся, — нелюбезно сообщил он, изо всех сил стараясь не смотреть на их плащи, от чего его попытки делались еще более очевидными. — Если вам нужны комнаты — я сдаю их по пять динаров за ночь. Белье отдельно. Еще пять. Веревка из конского волоса — десять.
— Зачем? — Иудав, искоса глянув на брата, поспешил ухватиться за безопасную тему для разговора.
— От тарантулов. И скорпионов.
— У вас есть тарантулы и скорпионы? — изумился он.