Я рыкнула, показывая, что это не так. И вышла к костру, волоча в зубах изрядно потрепанные штаны Шерьяна.
— Ого, — без малейшего удивления произнес Рикки, увидев, в какие лохмотья те превратились. — Видимо, ты действительно сильно обиделась на моего отца.
— Не обиделась, — поправила я, присаживаясь ближе к жарким углям. — Просто решила наказать. Он был так уверен, что я приму его предложение. За подобную самоуверенность не грех проучить маленькой шалостью.
— Подобная напускная самоуверенность — лишь страх отказа, — с легкой улыбкой поправил меня Рикки.
— Тефна, тебе ли этого не знать? Тот, кто громче всего бахвалится своими победами и достоинствами, чаще всего не имеет ни первого, ни второго. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило убедить отца предложить тебе это. Он до последнего отказывался, боясь быть отвергнутым. Как видимо, не без причины.
— Вот как? — вежливо удивилась я. — Значит, это была твоя идея? Ну что же, учту, что на самом деле надо было красть твои штаны, сыночек.
— Матушка. — Рикки улыбался, но его глаза оставались на удивление холодными. — Честное слово, я посчитал, что подобное решение проблемы будет самым простым, легким и приятным для всех сторон. Как ни печально осознавать, но Широкая все еще перед нами. И я готов поклясться, что стоит тебе начать переправу, как на нас ополчится вся водная нечисть. Глупо рисковать понапрасну, когда можно обойтись куда меньшими жертвами.
— И все-таки нам придется, — с нажимом проговорила я. — Рикки, это не обсуждается.
— Но почему? — С искренним недоумением воскликнул он. Шерьян перевернулся на другой бок, что-то недовольно пробурчав сквозь сон, и юноша, опомнившись, продолжил уже тише: — Тефна, я тебя не понимаю. Мы не знаем, что случится с нами у круга мертвых. Быть может, нас ожидает смерть. Всех — включая и тебя. Почему бы к тому моменту не попробовать взять от жизни все? Неужели тебе самой не интересно, каково это — заснуть и проснуться в объятиях любящего человека, разгоряченной от его ласк, разнеженной и расслабленной?
— Интересно, — призналась я. — Но при данных обстоятельствах это будет выглядеть так, будто я подчинилась необходимости. В то время как я хотела бы, чтобы это произошло безо всякого принуждения.
— Да кому какая разница! — взревел Рикки. — Тефна, ты живешь один-единственный раз! Ты никому не обязана отчитываться в своих поступках. Наслаждайся каждым днем, будто он последний. Ибо так оно и может случиться. Забудь свои никому не нужные правила и убеждения. Расслабься и позволь течению нести тебя. Если в твоей судьбе уже все предопределено, то к чему отказывать себе в маленьких радостях?
— К тому, — резко оборвала его я. — Рикки, без обид, но твой отец — не тот, о ком я вздыхаю по ночам. Моя ненависть к нему, когда я вспомнила прошлое, сыграла с нами странную шутку. Я была готова вцепиться ему в глотку, но не знала, для чего именно: перегрызть ее или же поцеловать. Я мечтала о его смерти и в то же время страшилась ее больше всего на свете. Поэтому согласие на твое предложение будет означать для меня предательство, и ничто иное. Шерьяну я дам лишь ненужную надежду, которая помешает ему исполнить свой долг, когда бог-отступник войдет в наш мир. Себе же… Для себя же я навсегда закрою двери к тому, кого действительно люблю.
— То есть ты любишь Гвория? — переспросил Рикки и тут же продолжил, не ожидая ответа: — Тефна, но ты же знаешь…
— Да, знаю. — Я взмахнула когтистой лапой почти перед лицом юноши, и он испуганно отшатнулся. — Знаю все, что ты хочешь мне сказать. Мол, Гворий отныне недостижим для меня. Он — почти что эльфийский Владыка, я — презренная нечисть, убившая предыдущего правителя, а значит, на меня отныне объявлена охота со стороны всех эльфов. Мало того, однажды Гворий уже отказался от меня во имя трона и наверняка сделает это опять, когда до престола остался лишь шаг. И значит, нас разделила не просто пропасть, а нескончаемая вражда до моей смерти. Но мне плевать. Рикки, ты слышишь меня? Мне плевать! Я прекрасно понимаю, что между нами ничего не может быть. Точно так же, как между мной и твоим отцом. Сколько бы Шерьян ни клялся в своей любви ко мне — в кошмарах я всегда буду слышать свист кнута и чувствовать боль от побоев.
Сколько бы Шерьян ни клялся в своей любви ко мне — в кошмарах я всегда буду слышать свист кнута и чувствовать боль от побоев. В подобной ситуации лучше и правильнее всего найти третьего. Того, кто, возможно, будет уступать в своих качествах и твоему отцу, и Гворию. Но у кого за плечами не будет столько мрачных тайн.
Я замолчала, пытаясь отдышаться после яростной тирады. Рикки смотрел на меня так, словно впервые увидел. Внимательно и, как мне показалось, с нескрываемым уважением.
— Возможно, ты и права, — произнес он, наконец. — Возможно, тебе, в самом деле, лучше найти третьего. Но успеешь ли до дня зимнего солнцестояния?
— Не повезет в этой жизни — отыграюсь в следующей.
Рикки кивнул. Подбросил еще полешко в почти погасший костер и несколько брезгливо подцепил обслюнявленные мною штаны своего отца.