— Ты прекрасно знаешь, что между нами всегда были очень сложные отношения, — наконец медленно проговорил он, остановившись напротив меня и тщательно подбирая каждое слово. — Ты — первенец. Достойный сын своей матери и отца. А я… Бастард. Плод греховной любви, который, тем не менее, отец признал. Видимо, он слишком любит нашу мать, раз не убил меня в колыбели. Он предпочел просто забыть о моем существовании и в упор не замечать меня, и я не могу его за это винить. Многие на его месте поступили бы куда более жестоко. Наша сестра всегда была легкомысленной озорницей, вспомнить хотя бы образ жизни ее храмовниц, поэтому к ней у меня тоже нет особых счетов. Да, оскорбила пару раз в запале ссоры, но уже через миг приносила свои извинения. Но ты… Ты другой. Ты никогда не упускал удобного случая, чтобы напомнить мне о моем происхождении. Наотмашь бил по самым больным местам. Унижал, втаптывал в грязь. Будто я виноват в том, что рожден вне брака.
— Я сейчас расплачусь, — издевательски протянула я, притворно шмыгнув носом.
— Я сейчас расплачусь, — издевательски протянула я, притворно шмыгнув носом. — Братец, что с тобой? Ты никогда не был нытиком. Если честно, только за это я тебя уважал. Что-то ты расклеился, не находишь?
— Я ненавидел тебя тысячелетиями. Мечтал поквитаться за все детские обиды и доказать, что ничем не хуже тебя, — продолжал бог-отступник, пропустив мимо ушей мою издевательскую реплику. — Только поэтому затеял эти игры с воплощением. Этот мир был отдан тебе на откуп. Лишь тебе было позволено развлекаться со смертными, вершить их судьбы, считаться великим и милосердным покровителем. А я… Я был похож на маленького ребенка, который злится из-за того, что его не пригласили в игру, и из-за этого разрушает все вокруг. Нелепо, не правда ли?
— Избавь меня от этих соплей, прошу, — холодно оборвала его я. — Если ты продолжишь жаловаться, то я просто-напросто уйду.
— Однажды я уже доказал, что могу тебя победить. — Бог-отступник как-то устало вздохнул. — Я властвовал в этом мире долгие века. Уничтожил всех твоих последователей, до которых только смог добраться. Ты желаешь повторения подобного?
— Ты считаешь, что можешь испугать меня? — вопросом на вопрос ответила я. — Почему я должен волноваться из-за жизней каких-то смертных? Они все равно умрут. Рано или поздно, так или иначе.
— Да, не того брата назвали богом жестокости. — Марий печально хмыкнул. — Впрочем, именно такого ответа я и ждал. Особенно после того, как ты с легкостью пожертвовал своими храмовниками, прекрасно зная, что они не остановят меня. Более того — даже не желая, чтобы они меня остановили.
— Тогда к чему этот разговор? — Я с нарочитым удивлением приподняла бровь. — Братец, тебе не кажется, что ты лишь отнимаешь у меня время?
— Я предлагаю сделку, — сухо оборвал меня бог-отступник. С некоторым вызовом взглянул на меня сверху вниз. — Я отказываюсь от своего плана и не открываю круг мертвых. Полагаю, нашего объединенного могущества вполне хватит на то, чтобы провернуть время на сутки вспять. Твои храмовники останутся живы, никто не пострадает. Все расходятся по разным сторонам и живут долго и счастливо.
— Взамен? — коротко бросила я.
— Ты признаешь меня братом и ровней себе.
В глазах Мария я совершенно неожиданно увидела отблеск безумной надежды на то, что его предложение примут. И я сама была готова кричать во все горло — да соглашайся ты, бездушная скотина! Не жалеешь смертных, которые погибли сегодня с твоим именем на губах, пожалей хотя бы брата. Он ведь первым протягивает тебе руку примирения. Неужели отвергнешь ее? Но мои губы лишь чуть крепче сомкнулись, пока бог-сын раздумывал над любезным предложением своего собеседника.
— А если я откажусь? — прозвучало в полной тишине, и я мысленно застонала. Все бесполезно! Я обречена погибнуть на перекрестии лучей круга, а ради чего? Чтобы какое-то там божество в очередной раз потешило свое самолюбие и доказало, что ему плевать на смертных.
— Ты прекрасно знаешь, что будет в противном случае, — глухо проговорил бог-отступник. Он ссутулился, наверняка понимая, каким окажется решение его брата, но все же тихо продолжил: — Мы в очередной раз сойдемся в схватке. Кошка откроет для меня врата в этот мир. Думаю, после всего услышанного мне не составит особого труда убедить ее в необходимости этого шага. Я знаю, что в этот момент ты постараешься убить мою новую оболочку. Ты и в прошлый раз пытался. Возможно, теперь тебе повезет больше, а возможно, опять потерпишь поражение. Но в любом случае наше противостояние вновь пойдет по прежним правилам.
Марий помолчал немного, глядя куда-то поверх моей головы. Затем негромко выдохнул:
— Тебе самому-то не надоело?
И я внезапно с пугающей очевидностью поняла — не надоело. Бог-сын наслаждается, вынуждая смертных поступать так, как ему хочется. Это нам происходящее приносит боль и страдания, а ему — лишь удовольствие. Наверное, в чем-то он похож на Виррейна. Убитый мною правитель эльфов был настолько стар, что разучился чувствовать эмоции. Все, что ему оставалось, — равнодушие, смешанное напополам со скукой. Правда, все изменилось, когда речь зашла о его жизни и отстранении от престола. Но все равно, долгие годы до этого эльф был способен ощущать лишь всплески чужих страстей. Поэтому он с таким удовольствием играл судьбами своих придворных. Эдакий полубог в миниатюре. И остановить его можно было только смертью. Что, впрочем, я и сделала.