Устоять против лести, особенно человеку, к ней не привыкшему, всегда трудно и Прохоров не смог сдержать довольную улыбку. Неприятный для меня вопрос был забыт.
— Я вас вполне понимаю, госпожа Крылова, — сказал он, — и в меру своих сил постараюсь позаботиться о вашей чести. Однако остается нерешенной загадка, кому вы так не угодили, что вас упорно хотят лишить жизни!
— Этого я, клянусь чем хотите, не знаю, — ответила я, прямо глядя ему в глаза. — До нынешнего лета я была простой крестьянкой, состояла в дворне небогатого помещика, а как только вышла замуж, начались все эти несчастья.
— Может быть, это происки родни вашего мужа? Он богатый человек?
— Отнюдь, мой муж простой лекарь и никакого состояния не имеет.
— Тем более странно, — помолчав, сказал Прохоров. — Впрочем, возможно все дело не в нем, а в вас.
— Во мне? — искренне удивилась я. — У меня здесь нет не только врагов, но и просто знакомых!
— Не скажите, — невесело улыбнулся он, — вам, вчерашней крестьянке, император целует руку и приглашает к себе в гости. Граф Пален дарит вам платья. В вас влюбился господин поручик. Думаю, у женщины, обладающей таким талантом нравиться, должно быть много недоброжелателей.
— Вы хотите сказать!.. — вскочила я с кресла.
— Ничего я не хочу, — перебил он, — я уже много о вас знаю и пока только хорошее. Я всего лишь пытаюсь раскрыть преступление!
— Мне кажется, оно уже раскрыто, и лучше подумать, как вам доложить о результатах государю, — успокоившись, сказала я, опускаясь в кресло. — Я вполне могу обойтись без участия в нем.
— Это действительно сложный вопрос, — задумчиво проговорил он. — Как я понимаю, вы не хотите в этом участвовать, а графу, — он посмотрел на Воронцова, и стало понятно, что он его знает, — будет трудно объяснить, почему он сразу после происшествия не доложил о нем своему начальству.
— Я просто не успел этого сделать, — с виноватой улыбкой, вмешался в разговор Миша.
— Думаю, такое объяснение его величество не удовлетворит, — мягко сказал Прохоров, — преступление случилось ночью, а теперь третий час по полудни. Император ото всех подданных требует четкости действий и послушания. К тому же остается нерешенным вопрос, кого эти мерзавцы хотели убить?
— Может быть, они попали сюда по ошибке? — сказал Миша.
— По ошибке? — задумчиво, повторил за ним Прохоров.
— Конечно, по ошибке, — подхватила я его еще неотчетливую мысль, — граф возвращался со службы и заметил двух подозрительных людей. Как офицер, он решил за ними проследить. Злоумышленники проникли в Зимний дворец. Он направился вслед за ними, понял, что это преступники…
— Тогда почему же он сразу после происшествия не доложил обо всем по команде? — перебил меня Прохоров, улыбнувшись Воронцову.
— У меня, — начал говорить Миша и замолчал, — скажем, очень болела голова!
— Или вас по ней ударили, и вы все это время были без памяти, — поправил его коллежский советник.
— Тогда преступников должно было быть трое, — вмешалась я. — Последний должен был идти следом, и напасть на графа сзади…
— А где мне взять этого третьего? — спросил следователь. — Швейцара, который пропустил убийц во дворец, я уже нашел и он признался, что провел сюда только двоих…
— Уже нашли? — переспросила я, поражаясь талантам Прохорова. — Так быстро?
— Это было просто, — разочаровал он меня. — Ночью во дворец была открыта лишь одна дверь, и их мог сюда впустить только швейцар, уговоривший напарника сбегать за водкой. Сначала он запирался, но я нашел в его кармане пятьдесят рублей, полученных от злоумышленников, и ему пришлось во всем сознаться.
Наступило молчание. Получалось, что коллективно придуманный хитроумный план никуда не годился. Сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, нам не удалось. Миша мрачно смотрел на Прохорова и почти решился принести себя в жертву обстоятельствам, сказать, что после убийства испугался последствий и сбежал из дворца. Однако его жертвы не потребовалось, его величество случай помог все уладить самым лучшим образом.
В дверь покоев заглянул усатый старик и, увидев нашего следователя, поманил его пальцем. Яков Степанович быстро встал и вышел. Вернулся он спустя минуту, с веселым и довольным лицом.
— Кажется, дамы и господа, все устроилось само собой, — сообщил он, улыбнувшись. — Швейцар приказал долго жить.
— Какой швейцар, тот самый? — догадался Воронцов.
— Не вынес угрызений совести и страха наказания и удавился, — подтвердил Прохоров. — Его только что нашли повешенным в караульной части. Теперь можно будет смело говорить, что он состоял с убийцами в заговоре и огрел вас, господин поручик, сзади по голове!
— Получается, что преступление раскрыто и вас можно поздравить с чином действительного статского советника? — сказала я.
— Если государь не передумает, то, надеюсь, можно, — скромно улыбнулся он. — А вот что касается причины преступления, тут я в полном затруднении. Считать вас, сударыня, племянницей Дантона я решительно отказываюсь!
— Вам уже и это известно? — поразилась я.
— Какого это Дантона, французского революционера, якобинца?! — взволнованно, воскликнул Воронцов. — Вы, Алевтина Сергеевна, племянница Жоржа-Жака Дантона?!