— Так она что, даже французского не знает? — удивился Павел.
— Откуда, Ваше Величество! По-русски и то говорит через пень колоду. Я же изволил объяснить, она простая деревенская девка!
«Забавно, — подумал император, — вот какая бывает судьба! Дядя преступник, один из самых яростных убийц благородного Людовика XVI, а родная его племянница стоит, униженно склонившись, перед русским царем. Впрочем, канальям французам поделом. Они всегда мутили в Европе. У нас никогда не будет ничего подобного. Россия создана не для революционных потрясений, а для счастливой общинной жизни во главе с добрым и справедливым монархом».
— Неужели ни слова не знает на родном языке? — удивился Павел Петрович. — Мадмуазель, парле ву Франсе? — обратился он ко мне.
Интересно, если вдруг она ответит ему по-французски, с тревогой подумал Пален, будет большой конфуз.
Я, конечно, вопроса не поняла и стояла, склонившись, как и прежде.
— Алевтинка, ты меня понимаешь? — спросил император по-русски.
— Понимаю царь-батюшка, как же не понять, — смиренно ответила я.
Надо же, «царь-батюшка», и правда, девка глупа, как пень, — подумал Павел.
— И что ты, Петр Алексеевич, собираешься с ней делать? — отворотившись от меня, спросил он Палена.
— Пока ничего, надо еще проверить, вдруг она не то, что мы думаем.
— Ну, проверяй, проверяй, только не особо тяни, нечего змеиному семени есть мой хлеб, — решил мою судьбу император.
А к Палену нужно будет присмотреться, — подумал он. — Как бы он не решил, что ничуть не ниже меня. Что-то мои помощники много воли берут. Как только кому палец покажешь, сразу норовят по локоть руку отхватить. Никому нельзя давать долго подле себя греться. Чем быстрей их менять, тем больше проку. Матушка до старости держала одних слуг и до чего довела империю! Разор и разврат!
— Вы что-то сказали, Ваше Величество? — почтительно спросил граф императора.
— Что? Ты это о чем подумал? — встревожился тот. — Я стою, молчу и думаю о судьбе этой девки, а ты что такое решил?
— Мне показалось, государь…
— А не нужно, чтобы тебе что-то казалось, на это у тебя, Петр Алексеевич, божьей милостью монарх есть. Пусть ему кажется, а ты только со старанием исполняй его волю!
— Девку тут долго не держи, а отправь в монастырь, да подальше. Хоть в Холмогоры или еще куда, — вдруг решил он мою судьбу. — Пусть в православном духе живет и благодати набирается! Учредить за ней строгий надзор, ежели захочет с кем стакнуться, немедля постричь в монахини. Не нужно мне тут якобитского духа!
На этом посещение монархом моей скромной обители окончилось.
Не нужно мне тут якобитского духа!
На этом посещение монархом моей скромной обители окончилось. Нервно подергивая плечом, Павел Петрович выбежал из комнаты и, звонко цокая коваными каблуками военных сапог по паркету, отправился дальше на поиски крамолы и беспорядков. Пален бросил на меня отчаянный взгляд, развел руками и поспешил следом за пылким самодержцем. Перспектива оказаться заточенной в монастыре меня очень напугала. Я осталась одна в комнате и краем уха слышала, как в караульной комнате что-то говорит император на повышенных тонах.
Спустя четверть часа пришла встревоженная Маланья Никитична. Первым вопросом было, что здесь набедокурил Курносый.
— Выскочил от тебя злой, на всех кричит. Приказал караул снять, мол, нечего офицерам баб охранять. Чем ты его разозлила?
— Не знаю, Маланья Никитична. Со мной он и двух слов не сказал. Долго стоял и в стену смотрел, а потом вдруг как рассердится, и на графа зря накричал.
— Ну, значит, опять ему, родимому, что-то в голову вступило, — без большой тревоги сказала старуха. Чижолый у царя карактер. А с тобой что решил?
— Не знаю, они не по-русски говорили, но сдается мне, куда-то отправить хочет.
— Похоже, — вздохнула наперсница. — А с мальцом что делать будешь?
— С каким еще мальцом? — не поняла я.
— Ну, с этим твоим, Мишкой. Боюсь, парень на себя руки наложит или что другое, еще похуже, совершит. Совсем сам не свой стал. Ты бы уж обошлась с ним как-нибудь по-доброму.
— Да как же мне с ним обходиться? — удивилась я. — Я и так стараюсь быть с ним ласковой.
— Вот и я о том говорю. Сегодня караула уже не будет, я к подруге спать пойду, так ты с ним и реши дело по-людски.
— Это как же по-людски? — начала я понимать, куда она клонит. — Я, между прочим, замужем!
— Ну, это тебе самой понимать, замужем ты или как. Только смотри, возьмешь грех на душу, потом всю жизнь не замолишь! Парень непременно застрелится. Я уж таких горячих насмотрелась. Да и что тебе, жалко? Я же сама с глазами, вижу, что и он тебе тоже нравится, так сделай доброе дело приголубь мальчонку!
— Маланья Никитична, ну как вы можете мне такое предлагать, — чуть не со слезами, сказала я. — Я и сама Мише сочувствую. Только как же я после такого дела смогу мужу в глаза смотреть!
— Как все могут, так и ты сможешь. Я тебе свое слово сказала, а дальше — как сама знаешь. Позвать его, он тут за дверями страдает?
— Позовите, что ж делать, — сказала я. — Только мне сейчас не до любовных утех. Не знаю, буду ли завтра жива.
Глава 8