— Странник, я еще вот что хотела сказать, дело в том, что повелительница…
— Давай, за мной.., — я распахнул дверь, вытолкал Зинку, выскочил сам, прикрыл дверь и засеменил по коридору, пряча лицо в капюшоне.
— Да послушай же меня!- не унималась Зинаида, — она же…
— Зинка, не сейчас. Каждая минута дорога. Прыгай, — прыгать из окна девчонка не захотела, пытаясь что?то объяснить. А мне до ее оправданий, как до Земли пешком, вышвырнул и сам следом.
Приземление прошло удачно. Мягко и незаметно для окружающих. Мягко потому, что свалился я на Зинаиду, а незаметное потому, что в заросли роз.
Зинаида, заткнув рот ладошкой, беззвучно орала. Не каждый день шлепаешься в колючки. Я ей помог. В смысле рот затыкать.
— Потерпи, малыш. Две минуты, и все пройдет. Зато мы в безопасности.
Короткими перебежками, вздрагивая от любого шороха, мы достигли какого то сарая, где под грудой соломы нас дожидался ангел.
— Ну слава шефу, -обрадовался он, стряхивая с головы налипшие соломинки, — Я уж и не надеялся. А это что с тобой, Зин?
— Да падает где попало, — ответил я за Зинку, — Хорошо хоть только что руки, да ноги. А представь, если железяк не было?
Зинаиду прорвало:
— Ты… ты, бесчувственная скотина. Я ради него жизнью рисковала, а он…
— Зина, не начинай, — остерег я ее.
— Да не начинаю я. Ты хоть раз меня до конца дослушай. Я тебе всю дорогу пыталась сказать, а ты не слушал…
— Ну говори, — не выдержал я, — Но если ерунду какую, про чувства или про любовь, не обижайся.
— Не ерунда это. Повелительница и есть Сердце Тьмы. Вот.
— Любава?
Я конечно не глупый парень, и иногда меня можно обвести вокруг пальца. Еще проще просто надурить. Но зачем же так издеваться?
— Не веришь? Не веришь?
— Не верю! — ведь сойду с ума. Если уже не спятил от всего этого бардака.
— Случайно узнала. Услышала. Пока вы там в стойле отдыхали, меня на причастие к повелительнице водили. Оставили нас вдвоем. Она сперва расспрашивала обо всем. Я то дурочкой прикинулась, говорю, сирота. На дороге подобрали. Про вас поболтали. Во общем причастила. Иди говорит, а мне с книгами поговорить надо. Ага! Так и сказала. С книгами поговорить надо. Я к дверям пошла, да спряталась за занавески. Сижу. Притаилась. А она, повелительница, значит, сама с собой разговаривает. Руки заламывает и причитает. Я мол, Сердце Тьмы, когда час пробьет, чтобы мир уничтожить? Я аж задрожала вся.
Я мол, Сердце Тьмы, когда час пробьет, чтобы мир уничтожить? Я аж задрожала вся. Тут в комнате откуда не возьмись тени стали появляться. Вроде и свет кругом, а они по воздуху летают.
— Дальше.
— А все, — Зинаида вытерла пот со лба, — Я как увидела это, испугалась, да вон бросилась.
Помолчали. Покряхтели. Почесали затылки умные.
— Надо, стало быть, возвращаться, — заявил Мустафа, — Искали, искали, нашли. Давай дело делать, Странник.
Прав ангел. Во всем прав. Только вот как убить Любаву? Не смогу. Рука не поднимется.
— А если ты не сможешь, сам сделаю, — смелый какой. Сам в одних подштанниках, а я в платье бабьем.
— Ты Мустафа не обижайся на меня. Я вас в кашу эту затащил, сам и расхлебаю. Вы с Зинаидой бегите, куда глаза глядят. А я… придумаю что?нибудь.
— Щас! Бегите. Я конечно Зинку люблю, но и тебя не брошу. Вместе пойдем. Что скажешь, Зин?
— А что Зин? Как что, сразу Зин! Я уже два миллиона двести тысяч единиц времени Зина. Давно пора понять, что мне без вас никуда. И вот еще что, послушайте хоть раз совета бедной, измученной девушки. Повелительницу так просто не одолеть. Нет у вас такой силы. Даже у Странника. Я здесь такого по наслышалась! Не женщина, а демон в платье.
Я вспомнил, как некоторое время назад поцеловал демона.
— Говори, что придумала?
— Дело тут такое. Подруги мои… ну эти… хряки, хруки, нашептали мне, что осилить повелительницу может только пепел сожженной белой гвоздики. Но насколько я знаю, на всей планете нет подобного растения. Вот такие дела.
— Что ты сейчас сказала? — нечто знакомое всплыло из памяти. Только бы ниточку не упустить.
— Такие дела, сказала.
— Да нет, до этого. Повтори еще раз, — настаивал я.
— Совсем глухой стал. Стареет что ли, — одними губами выругалась Зинаида. Я хотел было наподдать ей за нахальство, но боясь упустить важную мысль, сосредоточился только на ней, — Я сказала, что на этой планете нет ничего похожего на белые гвоздики. Все есть, а этого — нет.
Вот! Ключевое слово. Белые гвоздики. Давай, думай! Почему эти слова так тревожат. Должно что?то быть. Белые гвоздики — вестники разлуки… Чушь. Не оттуда. Красная гвоздика… Тоже не то. Господи, ну конечно!
Я хлопнул себя по лбу. Мустафа, до этого старательно переживавший вместе со мной процесс воспоминаний, облегченно вздохнул.
— Я вспомнил. И знаю, где есть белые гвоздики.
— Если здесь недалеко, то я согласен, — тут же выпалил ангел.
— Они у Клавки. В подземном замке.
Мустафа застонал, упал и стал в истерике колотить кулаками землю.
— Что это с ним? — изумилась Зинаида, — Он не того?
— Просто он рад, — охотно пояснил я, — Радуется, что скоро снова встретиться с Клавдией.
— А! — поняла Зинка, — Нашел чему радоваться. Тут плакать надо. Извращенец.
— Эй, в сарае, выходи по одному, — с улицы донесся звонкий девичий голос, — Руки подняты, пустые. Вы окружены. Сопротивление бессмысленно. Сначала выходит девка. Я сказала — девка!