Не знаю как Мустафа, а мне все это оказалось в новинку. У нас в деревне подобное можно увидеть или только по телевизору, или в клубе, куда изредка заглядывали городские самодеятельности. И все равно, столько симпатичных особ мне приходилось видеть впервые.
— Мустафа, прекрати пялиться. Это неприлично, — одернул я ангела, провожающего взглядом каждую женщину, — Ты лучше вбей себе в голову, что эти фурии не церемонятся с такими как мы.
— Ага, — принял к сведению хранитель, но от своего не отказался.
После недолгого топтания на месте нас, то и дело тыкая в места находящиеся ниже спины, повели в глубину построек.
— Ты посмотри только! Живут ведь сволочи! — восхитился ангел.
Сволочи, действительно, жили довольно хорошо. Зеленая лужайка, окруженная невысокими раскидистыми деревьями. Бассейн, в котором свободно могла разместиться не одна сборная страны по плаванию. Фонтанчики со скульптурами обнаженных мужиков, изливающих воду из интересных мест. Рай.
Нас подвели к одному из них.
— Ждать здесь, — последовала короткая команда, и сопровождающие нас девки удалились.
Мустафа не стал терять времени даром. Пользуясь отсутствием хозяев на видимом горизонте, он подскочил к одному из небольших столиков, раскиданных по саду и заваленных всевозможными фруктами. Я не стал от него отставать. За последние три дня кроме воды мы ничего не ели и совершенно понятно, что никакие правила приличного поведения в гостях на нас не распространялись.
Попировать нам в волю не удалось. Мы едва приканчивали продовольственные запасы с четвертого стола и только начали сытно поикивать, как на лужайку высыпало с десяток солдат (если женщины не против, я в дальнейшем позволю себе называть так вооруженных людей), отогнали нас от столов, предварительно отвесив парочку хороших тумаков. Но к битью мы в последнее время попривыкли и на несильные удары почти не обращали внимания.
— Вон посмотри, — Мустафа кивнул на приближающихся женщин, — идут…
Подошедшие расстелили неподалеку от нас цветастый ковер и установили на него симпатичное креслице.
— Вон посмотри, — Мустафа кивнул на приближающихся женщин, — идут…
Подошедшие расстелили неподалеку от нас цветастый ковер и установили на него симпатичное креслице.
Ангел было высказал свое мнение по поводу вкуса хруков, но, схлопотав по затылку, обиделся и больше не возникал.
А потом по всему саду разнесся запах весенних фиалок.
Я чуть в обморок не свалился, когда из?за деревьев, в сопровождении разодетых и напомаженных дам появилась Любава.
Все прекрасно знают, что судьбе нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Это слишком своенравная штучка — судьба. Сегодня она возносит вас до таких высок, о которых вы никогда не мечтали. Вы радуетесь, смеетесь, восхищаетесь жизнью, а судьба в это время уже готовит для вас хороший пинок под зад, который преподнесет вам в самый неподходящий момент. И радуйтесь, если слетите не со слишком большой высоты. Всегда можно вскарабкаться обратно. Но чаще всего случается обратное. Злодейка слишком жестока, чтобы после зуботычин оставить вам хоть какую?то надежду. Живи в грязи, червяк и не замахивайся на другое.
К чему я это? А черт его знает. Вспомнилось просто. Любому в голову полезет подобная ерунда, когда перед вами предстает человек, которого вы любите и ищете бог знает сколько времени, а он… Вернее она, уже не являет ту безгрешную наивность которую вы когда?то знали.
— Васильич, ты что побелел то? — ангел несильно толкнул меня ногой, выводя из транса.
— Знаешь, кто это?
— Конечно знаю. Это…
— Да ничего ты не знаешь…
— Постой. Давай лучше я попробую, — Мустафа пододвинулся поближе, — Ты думаешь, раз я никогда не встречал твоей зазнобы, то не смогу узнать ее?
-…? — откуда ангел может знать?
— И действительно, тетку эту я вижу впервые. Но я вижу гораздо больше, чем ты. Зря что ль в мозгах твоих копался.
-…? — час от часу не легче. Нет совести у человека.
— А как же иначе? Мне ли тебя не знать и твоих тайных, я бы сказал, неприличных, страстей? Абсурд, мой друг. Абсурд. Может нам и повезло, что мы встретили ее, а может и нет.
Снова загадками говорит хранитель. Раз уж я нашел Любаву, или она меня, то теперь все уж будет, наверняка, хорошо. Вот сейчас она узнает меня, и все проблемы разрешаться сами с собой.
Любава присела на кресло и взмахнула рукой.
Нас подвели ближе. Мустафа оставался угрюмым, а я лыбился, словно первый весенний цветок.
Едва оказавшись в поле зрения Любавы, я кинулся к ней. Чуть было не соврал, что со слезами радости.
— Любава, милая! Это я…
Жестокий удар по почкам остановил мой полет, свалив скрюченное от боли тело к ногам моей любимой.
— Ты б Васильич, лучше не дергался, — словно издалека донесся голос ангела, — Она, теперь и не она.
Кое?как оторвавшись от земли, я поднялся и бросил умоляющий взгляд на Любаву. И ничего не увидел в ее глазах.
Все тоже — лицо, мило, родное и прекрасное. Те же руки, с гладкой, нежной кожей. Но глаза… Непонятным холодом веяло от них.
— Любава!?…
— Что хочет этот человек? — голос! Куда девался прекрасный голос, который я боготворил? — Кто он?
Подскочившая к креслу черноволосая женщина доложила: