Шесть здоровенных детин занесли знамена и замерли у входа.
И наступила тишина. Такая тишина, что я даже не слышал дыхания. Ни солдат, ни знаменосцев. Только редкое урчание в животе доказывало, что со слухом у меня пока что в порядке.
Правила приличия требуют, чтобы гостей, тем более царствующих, встречали стоя.
Я поднялся, поискал глазами чем бы прикрыться (неудобно все — таки почти голым), но не нашел и остался стоять только с малюсеньким кусочком материи, которым меня осчастливили девушки.
Барабаны вновь подали голос. Трам, трам, трам тарарам. Подобная музыка подымает настроение. Это точно.
Жду. Барабаны за стенками надрываются. Солдаты перед собой глаза пучат. У знаменосцев пот глаза заливает. А я жду. Пять минут… Никого. Пятнадцать… Без изменений. Пол часа… Полчаса! Мне надоедает. Только я собираюсь послать всех к таким?то родственникам, как смолкают барабаны, разом гаснет свет и зал погружается в сплошной мрак.
Дикие обычаи, в дикой стране. Но, ничего, жду что дальше?
Скрип, шарканье, шорохи и… свет вспыхивает с такой силой, что глаза непроизвольно зажмуриваются.
Постепенно открываю веки, окружающие приобретают четкие черты и я вижу… господи, этого не может быть… Я вижу…
… Со мной в деревне случай подобный приключился. Содержался у меня бычок. Вепрем звали. Ну такой зверюга! Никого не подпускал, акромя меня. Да и то потому, что у меня особый подход к рогатым. Ежели что не по мне, кулаком промеж глаз. И все. Как шелковые. Любили меня коровушки и бычки.
Привели в ту пору с соседней деревни коровку. Ну, понятно для чего. И оставили на ночь. Время позднее, ночью то дела не делаются. Оставь, говорят, до утра. А засветло вариант и сварганим. Я чё, завсегда согласный. Тем более, что откупную поставили. Трехлитровую.
А тут завхоз со своей женкой наведался. Может пронюхал что, а может и так, от нечего делать проверку устроил.
То, да се. Как контингент? Каков процент производительности? Когда обязательства повышать собираешься?
Нормально, говорю, контингент. На боевом посту всегда. А насчет производительности, не ко мне вопрос.
Завхоз по сторонам шарит глазами, ну и засек баночку. Не выгонять же его теперь. Пригласил к столу. И женку тоже. Посидели, поболтали, сбегали еще к бабке Дарье. Ну понятно зачем. Добавили.
А тут на подстанции свет вырубили. Страшного ничего нет. Не в первой. Сидим дальше в темноте. Хорошо сидим. Друг друга уважаем. Потому как уважаемые оба.
И черт дернул завхоза, давай, говорит, сейчас коровку с Вепрем сведем. Понятно для чего. Я отнекиваюсь. По инструкции, говорю, нельзя в темное время суток. Понятно что. Завхоз на своем. И женка его подвизгивает. Хочу увидеть для общего развития. Понятно что.
Если бы я к бабке Дарье за третьей не бегал, ни за чтоб не согласился.
Плюнул я на инструкции и говорю, мол, товарищ завхоз, друг ты мой разлюбезный, под твою, значит, командирскую ответственность. То ль он согласился, толь нет, не знаю. Врать не стану. Темно было.
Поперлись мы к Вепрю.
Врать не стану. Темно было.
Поперлись мы к Вепрю.
А он, хоть и скотина, да все понимает. Ревет, почем свет стоит, копытами землю роет. А за ним и коровушки гвалт подняли. Цельная какофония. И темнота.
У меня для подобных случаев особое место подготовлено. Соломка там, мягкая. Пожрать, попить вдоволь. Скотинушка тоже любит когда в уюте.
Я уже на ощупь Вепря туда затолкал, и коровку из деревеньки соседской. А завхозу, пошли, мол, дальше, сидеть. Пускай свершиться чудо господнее. Незачем нам тут ушиваться.
Сидим дальше. В коровнике шум, гвалт. Не утихает. Думаю, вот Вепрь проголодался, озверел совсем.
А тут свет дают. Мы глаза протираем. Черт! Где женка завхозовская? Нема. Ну, думаем, на процесс любуется. Энергией заряжается. Мы в коровник. А там!…
Короче вместо коровки я жинку завхозовскую в стойло затолкал.
Вот тогда?то я шок подобный испытал, когда увидел, как Вепрь с голодными глазами и… ну неважно с чем, за бабой ухлестывает. Еле отбилась, сердешная.
Не знаю, было там че или нет, врать не стану. Но после того случая завхоз уволился и в город уехал. В театре осветителем работать. А супруга его к нам перешла. Скотницей.
А я выговором отделался. И премии лишили. В два мешка картошки.
… Вот и сейчас. Аналогичная ситуация. Кровь в жилах застыла. Ни рукой ни ногой пошевелить не могу. Потому, как вижу перед собой (нет правды в этом мире)… Клавку.
Не смешно!
Стою, словно столб, рот нараспашку, сердечко родименькое реденько так постукивает. Тук. Минута молчания. Тук…
Клавка… Вот где встретиться довелось. Стоит, улыбается во все щербатые зубы. Довольная, стало быть.
А уж я как доволен. Думаю, чего ж вы меня родимые до смерти не забили в том каменном мешке? Что ж я вам такого сделал, что издеваетесь надо мной. И смех вспомнил. . Клавка смеялась. Точно.
Стоит, значит. Но Клавка, и в то же время не Клавка. На башке корона нахлобучена. Золотая поди. Пальцы в перстнях. Одета богато. А вокруг нее слуги вертятся. И веерами ее, и пылинки снимают, и в… Не, это я уже привираю, от злости да от безысходности.
Потолстела, да покраснела. В ширь разнеслась.
И тут до меня дошло. Ах ты мать моя, земная женщина. Какие похороны! Какая свадьба! Меня ж, словно быка для «процесса» готовили. Как Вепря моего.