Джакомо уверенно кивнул:
— «Тройной Норнсколль». Иначе «Обман Судьбы». Игрывали в свое время… Можно и сейчас развлечься, все равно скучать долго.
Игрывали в свое время… Можно и сейчас развлечься, все равно скучать долго. Вы играете, Ендрих? А вы, юноша? Кстати, не хотите ли представиться собратьям по несчастью?
— Простите… Меня зовут Марцин, Марцин Облаз из вольного города Хольне. Из бывшего вольного города. Но это не простая игра. Она принадлежала Бьярну Задумчивому.
— Магу из Хольне?
— Да.
— Ну ты пройдоха, парень! У самого Бьярна игру украсть?! Сперва амулет спер, потом игру?! Или сразу?! Отчаянный, да еще и лекарь… Пойдешь ко мне в ватагу?!
Трудно было понять, шутит атаман, издевается или говорит всерьез.
— Лучше бы я ее действительно украл… — еле слышно прошептал Марцин, потупясь.
— Не украл? А где ж взял тогда?
— Это наследство. Мой учитель Бьярн Задумчивый умер на прошлой неделе.
— Умер? Ври больше! Маги — они по тыще лет живут!..
— К сожалению, вы заблуждаетесь. У мейстера Бьярна было слабое сердце… Я это знаю лучше многих.
— Сердце? Ну, наколдовал бы себе здоровья — и всех дел!
— Эх, господин Ендрих, — Марцин тяжело вздохнул. Пламя свечи заколебалось, по стенам колыхнулись причудливые тени, и схрон с людьми на миг показался нереальным: вот-вот потечет туманом и растает. — Не путайте мага с Богом. Целительская магия использует собственную силу целителя. Это вам не заклятия, не укрощение стихий. Своего сердца не вылечить. А я… я только учусь. Учился.
— Сколько ж ему лет было, Бьярну? Пятьсот? Семьсот?
— Семьдесят два.
— Брехун ты, малыш! У меня батька до девяноста прожил. А тут — маг!..
— Вы можете мне не верить, но я говорю правду.
Юноша обиженно поджал губы.
— Прошу прощения, что прерываю вашу увлекательную беседу, но вы, молодой человек, кажется, хотели изложить нам тайну вашего наследства? Зачем вы хотите доставить игру во Вроцлав? Или надеетесь, что, упражняясь в «Тройном Норнсколле», Рацимир Опольский найдет способ выиграть войну с Майнцской маркой?
— Как ни странно, вы почти угадали, господин Сегалт. Этот «Норнсколль» мейстер Бьярн изготовил в молодости, вскорости после того, как сам закончил обучение у своего учителя. С помощью игры…
Марцин волновался все сильнее, явно колеблясь: рассказывать дальше или замолчать? Голос дрожал, на лбу выступили капельки пота.
— С ее помощью можно переиграть… переиначить что угодно! Любые события, случившиеся в прошлом, можно повернуть вспять! Вообще не допустить войны. Изменить ее ход. Вы понимаете меня?!
— Изменить? А маг твой, значит, взял да и помер? — с недоверием прищурился Ендрих. — Переиграл бы жизнь нашу грешную, отстоял Хольне, себе лет двести выиграл бы! Темнишь, ученичок…
— Вы все упрощаете. «Тройным Норнсколлем» может воспользоваться любой, кроме его создателя. В руках мейстера Бьярна игра потеряла бы силу.
— Ну так дал бы ее вашему бургомистру! Или воеводе.
— Я предлагал учителю. Но он отказался. Уже когда Хольне пал, учитель думал послать меня к князю Рацимиру. Но медлил, колебался… Я не знаю, почему. Потом я нашел его мертвым. Сердце… И тогда я решил сам.
Сердце… И тогда я решил сам.
— Да, маги эти, конечно… Короче, темный лес. Сами не знают, чего хотят. Но ты-то — наш человек! Усыпи майнцев наверху! А мы вылезем, их перережем, лошадей заберем — и в лес. Прямиком к князю Рацимиру, игру твою ему передавать. Давай, Марцин! Колдуй!
— Не могу я, — виновато развел руками юноша. — Я всего три года в учениках. Только дождь вызывать научился, и тот с градом. Град ничего, крупный, а дождь… Учитель смеялся: тебе, Марцин, на ливень злости не хватает! Рохля ты…
— Град — и все?!
— Ну, еще по мелочам… А усыплять не умею.
Атаман сплюнул на пол.
— Так и знал. Языком трепать все горазды, а как до дела — я не я, и кобыла не моя!
— Подождите, подождите! Что, если…
Все взгляды разом устремились на Люкерду, и девушка смутилась, вспыхнула застенчивым румянцем. А потом зачастила, сбиваясь и запинаясь от волнения. Словно боялась, что ее перебьют, не дав договорить до конца.
— Давайте сами попробуем! Сами! Чтоб войны не было! Скажите, Марцин, в вашу игру… В нее любой сыграть может?
— Вообще-то да… — юноша с удивлением взглянул на дочь корчмаря, как если бы увидел ее впервые. Видимо, подобная мысль просто не приходила ему в голову. Идея доставить игру князю Рацимиру полностью овладела душой с момента смерти учителя, и ни о чем другом он не помышлял.
— Тогда зачем везти ее князю? Вдруг у нас получится?! А если не выйдет — игра ведь не потеряет силу? Так, Марцин?
— Так.
— Не выйдет у нас — отвезешь игру во Вроцлав!
— Да брешет он все, этот Марцин, — отмахнулся Ендрих. Однако от собравшихся в схроне не укрылось, что глаза атамана возбужденно сверкнули. — Пусть сперва докажет, что он — мажонок. А так… баловство одно.
Суровый атаман не признался бы даже себе, что ему отчаянно, до слез хочется поверить в чудо. С помощью дрянной шкатулки повернуть ход войны вспять, и маркграф Зигфрид никогда не вторгнется на земли Ополья, и останутся живы его, Ендриха, дружки-ватажники, что полегли на рассвете, и…
— Доказать? Чем?! — смешным воробьем нахохлился Марцин.