В сердцах он швырнул цепочку с пластинкой в ярко горевший очаг.
Рубике горестно вскрикнула.
— Выйди прочь, во имя Аллаха! — Джаммаль властно указал жене на дверь, и та, всхлипывая, поспешила удалиться. А купец для успокоения души придвинул ближе кальян из серебра, заранее набитый лучшим кашгарским терьяком, раскурил его и устало откинулся на подушки, посасывая мундштук из слоновой кости.
Ну и денек сегодня выдался!
Однако день продолжал радовать происшествиями. Едва Джаммаль успел сделать пару блаженных затяжек, как из очага повалил невиданный сине-зеленый дым. «Что-то рано терьяк подействовал! — вяло удивился купец. — И странно: раньше все гурии да чаши с вином являлись…» Дым тем временем валил и валил, постепенно сгущаясь в углу и обретая вполне человеческие черты. Мужчина крепкого сложенья, на вид лет сорока. Вон, стоит, озирается. Из одежды на незнакомце была лишь набедренная повязка с бахромой, а ноги терялись в туманном мареве, мешая разобрать: есть ли они вообще у странного гостя, или же его верхняя часть висит в воздухе, опираясь лишь на некое смутное основание.
«Нет, не гурия. Ну и ладно…» — философски подумал купец Джаммаль.
— Благодарю тебя, мой спаситель, да продлятся твои дни, да наполнятся они светом праведности, и да благословит тебя Тот, чьим именем ты освободил меня!
— Аллах, то есть, да будет славен Он, — уточнил на всякий случай купец. И строго взглянул на виденье: «Только попробуй мне тут богохульствовать!»
— Разумеется, разумеется! — поспешил согласиться призрак.
Вполне удовлетворенный ответом, Джаммаль принялся рассматривать незваного гостя.
Орлиный нос, густые брови. Волосы курчавятся, блестят легкой проседью. Ростом с самого купца. Разве что ноги… В общем, ничего особенного. Купец почти сразу потерял к видению интерес и вновь потянулся к кальяну, в ожидании гурий с вином. А этот пусть сгинет поскорее.
Однако призрак исчезать не спешил. Мялся в углу, озирался по сторонам. Выжидательно косился на хозяина дома.
— Иди, иди, дорогой, — лениво махнул ему рукой Джаммаль.
— Увы, — возразило видение. — Ты меня освободил, и теперь я должен тебя отблагодарить.
— Освободил? Откуда?!
— Я был заточен Сулейманом ибн-Даудом, мир с ними обоими, в зачарованный амулет. Но ты позволил благословенному пламени коснуться стен моей темницы и произнес Слова Освобожденья! Теперь я свободен! Поверь, Абд-аль-Рашид не останется в долгу, о мой великодушный спаситель.
— Слова Освобожденья? — растерялся купец, не ожидавший от призрака такой самостоятельности.
— «Выйди прочь, во имя Аллаха!» — охотно пояснило видение. — Полагаю, само Небо надоумило тебя, о мудрец из мудрецов!
— Да кто ты есть, в конце концов, шайтан тебя раздери?! — вскипел купец.
— Не бранись, о досточтимый. Я есть джинн Стагнаш Абд-аль-Рашид, что значит Раб Справедливости. Семнадцатый сын Красного царя джиннов, Кюлькаша Изначально-Трехголового. И я поклялся отблагодарить того, кто меня спасет. А клятвы джиннов нерушимы.
— Ну хорошо. Давай, благодари, — милостиво разрешил Джаммаль. Джинн в терьячных грезах являлся ему впервые, и это было даже интересно. Купец приготовился наблюдать чудеса. — Итак, чем займемся? Разрушить, что ли, город? Нет, я сейчас добрый.
Джинн в терьячных грезах являлся ему впервые, и это было даже интересно. Купец приготовился наблюдать чудеса. — Итак, чем займемся? Разрушить, что ли, город? Нет, я сейчас добрый. Построй-ка мне дворец, вот что.
— Но я не умею строить дворцы, — совершенно по-человечески огорчился джинн.
— Эх, братец… Стыдно. Честное слово, стыдно. Ладно, Аллах с ним, с дворцом. Объясняй потом, откуда взял, за какие деньги купил… Еще, небось, податей в казну сдерут. Давай-ка ты мне лучше караван с золотом. А чтоб зря не бегать, давай сразу два или три каравана. С юными красавицами, с шелками и шерстью, с индийскими пряностями…
— Но у меня нет караванов, — перебил Джаммаля удрученный джинн.
— То есть как это «нет»?! Ты джинн или кто?! Поклялся выполнять мои желания? — давай, выполняй!
— Я поклялся отблагодарить тебя, а не выполнять твои желания, о мой спаситель. Будь я рабом этой пластинки, тогда другое дело. А я всего лишь Раб Справедливости. Но клятву свою я исполню, будь уверен!
— И каким же образом ты намерен меня благодарить?
Джаммаль уже понял: от джинна так просто не отвяжешься. И начал сомневаться, что Стагнаш Абд-аль-Рашид — всего лишь плод его фантазии и терьячного дыма. А вдруг… Да нет, ерунда! Купец никогда не верил в сказки. Даже в детстве.
— Я буду твоей Совестью, уважаемый! — после долгого молчания торжественно изрек джинн. Он будто стал чуточку больше, или просто раздулся от гордости.
— Совестью? Тоже мне, благодарность, называется! Да у меня этой совести…
— Это хорошо, что ты человек совестливый. Значит, мне работы меньше будет, — деловито обрадовался джинн. — Неужели ты не хочешь стать праведником, засыпать с чистой душой младенца, заслужить всеобщее уважение и любовь, а в итоге попасть в рай? Конечно, хочешь! У тебя глаза доброго и честного человека. Я тебе помогу!
— А может, лучше дворец? — со слабой надеждой поинтересовался купец, вновь припадая к кальяну с намерением высосать из него более привлекательную грезу, чем занудный джинн-неумеха. — Ну, хоть маленький?!