Примерно об этом и думал Петр, когда вечером шел по Дворцовой набережной в сторону офиса. Эта была первая его серьезная работа, и он мечтал исполнить ее так, чтобы слух о нем пошел по всей Руси великой.
Охранник, открывший дверь парадного, улыбнулся ему как знакомому и протянул пластмассовую карточку, на которой красовалось Петино лицо, а внизу было напечатано: «Сотрудник».
— Пропуск. Не потеряйте, завтра вечером вас без него не впустят.
Так же, как днем, Петр поднялся вслед за охранником по короткой лестнице на площадку бельэтажа. Что было за левой дверью, он не знал, а за правой помещался офис.
В офисе горел свет, но в приемной сидел лишь менеджер.
— Вас дожидаюсь, — приветливо улыбнулся он. — Берите три папки, усаживайтесь здесь. — И он показал на небольшой кабинет за открытой дверью. — Если захотите чаю или кофе, тут справа кухня. Туалет дальше по коридору.
Петя унес папки в кабинет и включил компьютер.
Менеджер, сделав несколько звонков, вышел. А может быть, ушел и совсем.
Его сменил охранник, который, сидя в кресле, читал какой-то детектив в яркой обложке.
Петр разбирал материалы, классифицируя их на ряды: информационный, декоративный. Материалов было много, и Пете самому надо было решить, что из этого пойдет в сайт, а о чем он скажет лишь мельком.
Потом кто-то просигналил снизу, и охранник, увидев на мониторе молодого человека с пакетом в руках, спустился вниз, принял пакет, расписался в его получении и, проверив прибором на взрывчатку, положил на столе в приемной.
Потом он кому-то звонил, видимо жене. А затем появился в дверях перед Петром.
— Я исчезну минут на сорок, не больше. Если кто будет звонить снизу, не обращай внимания. Иногда какой-нибудь придурок мимо идет и нажмет на кнопку. А систему замков тебе трогать не надо. Телефон стоит на автоответчике. Факс — на автомате. Я дверь к тебе закрою, чтоб тебя звонки не раздражали. Ты сиди работай.
Петр молча кивнул. Инструкции были понятны: по офису не шататься, ничего не трогать, к уличной двери не подходить. А когда охранник закрыл дверь в кабинет, он и вовсе почувствовал себя словно в сурдокамере.
Никто не заметил, как уличную дверь открыл своей кодовой картой толстоватый человек с небольшой лысиной. В офисе ему надо было совсем немного — воспользоваться туалетом.
В офисе ему надо было совсем немного — воспользоваться туалетом. После продолжительного застолья он отправился домой, а по дороге его, так сказать, приперло.
Исполнив необходимое, он собрался так же по-английски уйти, и только тут сообразил, что в офисе-то нет ни дежурного, ни охранника.
— Ну, Гарька! Набрал раздолбаев! — сказал он вслух и увидел на столе пакет со смешной надписью: «В личные руки».
«Интересно, что еще у него за интимная переписка», — подумал он и ножницами, которые лежали почти посередине стола, срезал краешек. Из пакета выпали видиокассета и записка.
Кассету он сразу сунул назад, с ней было разбираться некогда, а записку скопировал, подождав минуту-две, пока нагреется ксерокс, и повторяя лишь одну фразу:
— Ну, Гарька, ну педик!
Записка эта говорила о многом. И была сверхценным аргументом в их сложных отношениях. Оригинал ее он тоже засунул в пакет и постарался его снова заклеить.
Внизу в «шестисотом» толстоватого человека терпеливо дожидался водитель. Мимо проехала гаишная машина, но не обратила на нарушителя внимания: остановка здесь была запрещена, однако в ГАИ хорошо знали, для кого созданы правила.
Едва человек спокойно уселся в машину рядом с водителем, она, шаркнув колесами, рванулась дальше. Человека звали Борис Бельды.
Петр даже не знал, сколько прошло времени, когда дверь снова распахнулась и взволнованный охранник спросил:
— Ты пакет трогал?
— Какой пакет? — не понял Петр.
— Приносили пакет. Я сам его получал.
— Не знаю. Я вообще не выходил, как вы дверь закрыли, я и сидел.
— Странно… Ладно, как будешь заканчивать, скажи. Тебя домой на машине отвезут. Тебе ведь через мосты не надо?
— Да нет.
— Ну так и отвезут.
Петр с удовольствием разбирался с материалами в первой папке. Рассматривал фотографии Беневоленского в детстве, черно-белые, можно сказать, старинные фотографии его родителей, школьные похвальные грамоты, дипломы за какие-то изобретения. Одних только газетных статей и интервью с Беневоленским была толстенная пачка. Их надо было читать очень сосредоточенно, чтобы показать Георгия Ивановича во всем величии его дел. Многие статьи, конечно, повторяли одно и то же, и в этом была трудность: внимание притуплялось — можно было упустить важную деталь.
Даже и удовольствие, если оно длится долго, становится утомительным. В три ночи он почувствовал жуткое желание немедленно заснуть и сдался. Охранник сразу вызвал по переговорному устройству шофера. И в тот миг, когда перед ним открылась могучая бронированная уличная дверь, у тротуара остановилась «Вольво». С таким комфортом Петр ездил лишь при отце, в тот год, когда дела его неожиданно пошли в гору.
В ожидании Дианы
С тех пор как Диана внезапно пропала, прошло несколько дней. Петр уже не знал, что и думать. В чате ее не было, а на письма, которые он бросал на ее почтовый ящик, никто не отвечал. Может быть, она на что-то обиделась? Но ничего такого, на что можно было обидеться, Петр вроде бы не говорил и не писал. Петр не знал, что делать. Кто их, девушек, знает, на что они могут вдруг взять и обидеться. Ни одной близкой знакомой девушки у него не было.