Беневоленский был готов к любому ответу: к насмешке, неопределенно-уклончивой фразе, даже к «но я другому отдана и буду…». У них ведь ни одного поцелуя не было, разве что касания рук…
— Я согласна, Гоша. Спасибо, — произнесла Ксения просто.
Но ему показалось, что он расслышал неправильно, и тогда она повторила снова:
— Я согласна, Гошенька, стать вашей женой. А если в Женеве вы передумаете, то позвоните хотя бы. Тогда будем дружить.
Он не передумал, и уже через две недели Ксения обустраивала их новую московскую квартиру, которая теперь пустует и где он ночует лишь изредка.
* * *
«Как мало прожито, как много пережито!» — писал русский классик в девятнадцатом веке. Но фраза эта, если разобраться, актуальна в любую эпоху. И особенно она коснулась российских жителей на переломе веков.
Иногда Беневоленскому казалось, что с того вечера, когда они с Борисом Бельды пробовали на кухне свежезасоленного муксуна, прошли целые века. И свою женитьбу он тоже относил к о-очень далекому периоду — где-то рядом с фараоном Тутанхамоном.
Действом по поводу бракосочетания руководил Борис Бельды. Под него он снял Колонный зал.
— А мог бы и в Кремлевском дворце провести, — хвастался он, — да некогда с пропусками возиться.
И первые полтора года все у них было не так уж и плохо. Он мотался по своим делам, которые по-прежнему поднимались в гору.
Он мотался по своим делам, которые по-прежнему поднимались в гору. Она тоже стала раскручивать понемногу свой картинный бизнес. Ксения отыскивала мало кому известных художников, выбирала у них интересные работы, а потом выставляла в салонах за границей. На тусовках они появлялись вместе, и Беневоленский даже слегка гордился, что у него такая элегантная, аристократичная жена, с которой легко и с удовольствием беседуют западные послы. Денег он на нее не жалел, хотя порой поражался тому, как много приходится тратить женщине, чтобы всего-то навсего не казаться в обществе парией.
Все случилось, когда он однажды позвонил из машины по трубке домой. Трубки тогда только входили в российскую жизнь. Многие еще не забыли показанное по телевизорам потрясение Горбачева, когда он из Хельсинки звонил по сотовому в Москву. Георгий Иванович каким-то образом подключился в этот раз к разговору жены с Борисом Бельды.
— Какие чувства, о чем ты говоришь? — спрашивала Ксения Бориса Бельды. — Ты мог бы наслаждаться с лягушкой? — И сама же ему отвечала: — Ну вот, и я тоже.
На этих интересных фразах Беневоленский и вклинился в их разговор. И понял, что слова «падает сердце» имеют вполне реальную основу. Именно это он и почувствовал. Потому что говорили они явно о нем.
Бодро и весело продолжая беседу, они сговорились о встрече в той самой квартире, которая ему была так дорога и которой он гордился. Причем, как понял Беневоленский, это была их далеко не первая встреча.
По их расчетам, Георгий Иванович должен был находиться в воздухе, лететь в Питер. Тогда они еще пользовались Аэрофлотом. Так бы и было, если бы он сам не затянул совещание и не поменял бы рейс. А теперь отменил его вовсе.
Он приехал домой на час позже назначенной ими встречи, ему открыл охранник Евгений, и по его испуганному виду Беневоленский понял, что застанет парочку врасплох. Отстранив Евгения, он прошел по длинному коридору, увешанному картинами, которые приобретала жена на заработанные им деньги, открыл двери в личную половину, куда не входил никто из охраны, и услышал из спальни характерные стоны и придыхания.
Конечно, он мог бы стать в дверях и сказать, заставив себя непринужденно улыбнуться:
— А вот и я! Очередная картина «Не ждали».
Но ему хватило просто увидеть то, что там происходило.
История с пионервожатой повторялась один к одному. Борис Бельды лежал, распустив огромный живот, а голая Ксения сидела на нем верхом. Только теперь эта история стоила подороже джинсов.
«Что ж, княгини порой тоже баловались со своими кучерами», — мелькнула у него мысль.
Поразительно, что они даже не заметили его. И тогда он тихо вышел, спустился в машину и поехал ночевать в офис. Правда, остановился на минуту, подбежал к мусорной урне, куда его сразу вырвало.
Что-то с ним постоянно было не так. Он смотрел с завистью на пожилые красивые пары, которые всю жизнь прожили в любви и согласии. И где-то понимал, что такое для него невозможно. Как говорили в студенческие времена: «Карма такая». И все же надеялся, что трюизмы типа: «За деньги можно купить все, кроме любви», — его-то уж не касаются. Как сказал один деятель: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда». И случилось именно так — как всегда.
Больше в свою дорогую квартиру он не возвращался. До тех пор, пока не съехала жена.
Ксения через две недели позвонила ему из Парижа. Они мило поговорили о пустяках, и только под конец она спросила:
— Но ты ведь не собираешься со мной разводиться?
Ему удалось легко рассмеяться в ответ и положить трубку.
С Бельды он мечтал распроститься немедленно. Но в те дни это было невозможно. Борис постоянно требовался, на нем были завязаны многие контракты, и с ним Георгий Иванович был ровен, словно ничего не случилась. Он все ждал: выдержат ли у его пожизненного партнера нервы.