Охота на Скунса

— После этих слов, я верю, ты губить меня не станешь? — с надеждой спросила Дездемона.

На что партнер должен был громко произнести: «Гм», — но он отчего-то опять задумался. Быть может, предположил, что должен сказать еще что-нибудь.

— Гм? — подсказала ему Дездемона. — Гм-гм? — громче повторила она.

Но партнер не понял намека. И вдруг снова понес отсебятину:

— С какой бы стати я тебя убил, сама подумай? Ты мне верна, а я тебя люблю.

Давай-ка лучше возляжем на постель, моя возлюбленная Дездемона.

С этими словами Отелло нежно обнял ее и стал склонять к расстеленной двуспальной кровати под балдахином. Дездемона выскользнула из его рук, попробовала вернуть супруга к тексту.

— Но ты меня пугаешь. Ты зловещ, когда вращаешь в бешенстве глазами. И, как я ни чиста перед тобой, мне страшно.

А так как партнер не подал ответную реплику, она нерешительно продолжила:

— Единственный мой грех — любовь к тебе. Тут Отелло полагалось, дико вращая глазами и скрежеща зубами, выкрикнуть:

— За это ты умрешь!

И, выставив руки, показать залу, как через несколько минут он станет душить любимую юную жену, заподозренную в неверности. Но вместо положенной страсти, которую пожирает ярость, режиссер увидел на лице артиста нежнейшую улыбку.

— Я это знаю, любовь моя. — Отелло заговорил тем глубоким проникновенным голосом, ради которого ему и досталась главная роль. Он снова нежно обнял супругу и уже более настойчиво повлек ее к расстеленному ложу, приговаривая при этом: — А потому скорей возляжем на постель, пока нас не прогнал наш главный режиссер. Я так хочу тебя, о Дездемона. Так будь моей немедленно и здесь!

Это уже не лезло ни в какие ворота.

Режиссер, услышав идиотскую реплику про себя самого, застучал карандашом по столику, поднялся и прекратил репетицию.

— Отелло, что вы несете?! Откуда этот похабный текст? Вы что, пьяны?

Отелло и в самом деле пошатывало. Это агрессивность, соединенная с чувством сценического долга, сражалась с внезапно охватившими его любовными устремлениями.

— Придите в себя, Отелло. Помойте лицо холодной водой, что ли. На сегодня — все. Завтра повторяем еще раз.

Он не мог снять этого актера с роли, потому что уже через три дня должен был показать спектакль руководству района, а замены Отелло у него не было.

В темном подвале терял последние силы счастливый Савва. Ему все-таки удалось предотвратить убийство несчастной женщины. Хотя бы на сегодня.

* * *

Забавно, что, имея возможность в любую минуту ему позвонить, Ксения прислала письмо. Она и раньше, когда они изображали дружную супружескую чету, нередко в случае мелких ссор предпочитала объясняться с помощью эпистолярного жанра. Беневоленский до сих пор хранил в личном архиве прозрачную папочку с ее писульками. Всего несколько лет назад они представлялись ему большой ценностью.

Нынешняя же записка гласила:

Гошенька!

Прости, что обращаюсь к тебе так сухо — понимаю, что права назвать тебя «мой любимый» не имею. Хотя ощущаю необходимость сказать тебе именно эти слова.

Я много передумала за время парижской жизни и, как мне кажется, переменилась. Теперь мне стыдно и больно вспоминать ту взбалмошную дуру, коей я была в Москве. Поверь, я пишу это искренне. У меня было много возможностей здесь осесть навсегда, но каждый раз останавливал твой образ, который всегда жил со мной. Да, это именно так: моя записка — запоздалое объяснение тебе в любви. Понимаю, что не имею прав ожидать ответного чувства, но хочу верить хотя бы в твое прощение. Если ты позволишь поселиться в нашей московской квартире, я буду счастлива уже и этим. А может быть, мы сумеем сложить и остальное.

Твоя К.

Дочитав до конца, Георгий Иванович отодвинул записку в сторону. Лучше подумать о ней вечером, чтобы понять, что нынче желает его умная супруга. А сейчас у него было слишком много других, более серьезных дел.

А сейчас у него было слишком много других, более серьезных дел.

Тем более, что пора было выезжать на презентацию нового фонда, идею которого удалось пробить через две думы — Петербургскую и Российскую.

* * *

Проверка помещений на безопасность была для команды Андрея Кирилловича делом обыденным и хорошо отработанным. Этим его люди заниматься умели. Сам же он спустился под сцену, куда в первой половине дня те же его люди поместили странного гражданина, якобы сумевшего вывести студента из камеры. Гражданин не оказывал никакого сопротивления: ни физического, ни психологического. Скорей всего, надежда сделать такого человека своим сотрудником должна была превратиться в пустышку, но приказы шефа он привык исполнять.

Человек лежал на мате, голова его по-прежнему была засунута в мешок из дерюги, и было непонятно, спит этот человек или находится в странной прострации, как объявили ему люди.

— Здравствуйте, — заговорил с ним Андрей Кириллович, подойдя к лежащему ближе, — Я пришел извиниться за те несколько неприятных часов, которые вам доставили. Сейчас вас освободят, но я очень прошу оставаться на месте и выслушать мои предложения.

Лежащий человек никак не отреагировал на эти слова, и Андрей Кириллович решил дотронуться до его рук, соединенных «браслетами».

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126