В этот приезд он решил купить себе девчонку и стал присматриваться с первого дня. Подходящая оказалась у них же в отряде — пионервожатая Рая. Она училась в педагогическом институте и отбывала у них практику. В те годы молодые люди России четко делились на две категории: тех, кто имел джинсы, и кто их не имел. Официально американские джинсы не продавались ни в одном магазине, кроме валютных, однако сотни тысяч, а может, и миллионы жителей России их носили. Для молодых людей это был своего рода знак, которым отмечалась принадлежность к особой современной касте.
Полстраны копили деньги, чтобы приобрести у фарцовщиков джинсы. Среди них была и студентка Рая.
Взрослеющие парни в отряде постоянно о ней сплетничали. Кто-то в коридоре как бы нечаянно положил ей на грудь руку, и она ничего — не возражала. Кто-то видел, как она выходила рано утром из кабинета начальника лагеря. А кто-то видел ее целующуюся с баянистом, который тоже был из студентов. Баянист этот был особенно неприятен. С толстыми, всегда слюнявыми губами и наглым взглядом, он обожал внезапно подойти на пляже к раздевалке, где переодевали купальники и плавки то старшие девочки, то парни, и заглянуть через перегородку — якобы для того, чтобы проверить, не занимаются ли они курением. Хотя любому ясно, что с мокрыми плавками, а тем более с купальником в руке кто станет курить? Заглянул баянист, словно нечаянно, и тогда, когда там была Рая. Неизвестно, что он там увидел, но только парни решили его отметелитъ. Тем более, что от вида ее тела в купальнике они и сами испытывали сильный неуют. Едва прикрытое тело Раи вызывало в них бурное выделение юных гормонов.
Через несколько дней Беневоленскому удалось подслушать разговор Раи с подругой, которая ведала библиотекой. Той из загранки брат привез настоящие джинсы, но они не налезали на ее необъятный зад. Рая померила их, ей они оказались как раз, но только не было денег. А подруга хотела получить их немедленно, чтобы купить на них себе другие джинсы.
Рая умоляла подругу дать поносить хотя бы на один вечер.
— Ты что, Райка, а вдруг испортишь нечаянно! Многие девки за них отдаться рады, а ты — поносить. Сама же говоришь, что у тебя денег нет.
— Так и я бы отдалась, только скажи, кому! Приведи богатенького!
Но в лагере о таких подруга не слышала и поэтому промолчала.
Тут-то Беневоленскому пришла в голову мысль, которая сначала показалась безумной. Все-таки между ним, пятнадцатилетним кривоногим коротышкой с черными волосиками на впалой груди, и двадцатиодногодовалой пионервожатой, которая притягивала мужские взгляды, разница была. Однако он подстерег ее сразу после ужина, когда рядом никого не было, и спросил, преодолевая ужас в душе:
— Рая, ты- джинсы, что ли, собралась покупать? Рая со всеми говорила ласково, и ему ответила тоже без грубости:
— Купила бы, Гарик, да денег нет.
— Деньги есть, — твердо проговорил Беневоленский. И вынул согретые в кулаке купюры из кармана брюк.
— Ты что? Откуда ты их взял? — спросила она хрипло.
— Это мои. Отец оставил.
— Ну, твои… Хорошо… А почему ты мне хочешь их подарить.
— Потому…
Преодолеть паузу Беневоленский не мог и лишь облизнулся. Но выручила сама Рая:
— Ты хочешь?..
Горло его опять перехватил спазм, и он утвердительно кивнул головой. Но Рая решила все же уточнять смысл его желания:
— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала?
Вопрос повис в воздухе. Беневоленский был не против и поцелуя, но считал, что ее поцелуй все-таки джинсов не стоит.
— А, поняла. Ты хочешь, чтобы я…, — продолжала уточнять Рая и приостановилась, подыскивая слово, — чтобы я стала твоей любовницей?
— Ага, — выдавил он.
Она несколько секунд помолчала, а потом, улыбнувшись одновременно криво и грустно, протянула руку.
— Давай деньги, Гарик. Я согласна, пойдем в библиотеку.
К такому немедленному повороту он был, пожалуй, не готов. Хотя бы потому, что для этого важного случая, по его представлениям, надо было хотя бы надеть новые трусы. Но, отдав деньги, заспешил следом за ней.
Это была удача, что библиотекой заведовала как раз та самая подруга. Библиотека состояла из двух комнат, в первой были стеллажи, висели портреты классиков. Во второй, дальней, тоже сверху смотрели классики, она была без окон, а вдоль стены там стоял узкий, но длинный кожаный топчанчик.
— Постой минутку у дверей, я за ключом сбегаю, — сказала Рая, когда они вошли в здание.
Беневоленский направился в конец коридора к двери с надписью «Библиотека», а Рая — видимо, к подруге. И минуты через две появилась довольная.
— Так, помоги мне открыть дверь, а то у меня всегда не получается, — попросила она деловитым голосом.
Они вошли в библиотеку и остановились в дальней комнате, где был полумрак.
— Ну, раздевайся быстрей, что стоишь?! — сказала Рая и стала торопливо снимать юбку.
Но, увидев, как непослушными пальцами Беневоленский начал расстегивать рубашку, удивилась:
— А рубашку-то зачем, ты брюки снимай! И эти, что там у тебя — трусы!
То, что у них произошло под портретами бородатого Салтыкова-Щедрина и остроносого Гоголя, нельзя было назвать ни любовью, ни сексом.
— Ой, какой он у тебя маленький! — неожиданно удивилась Рая и, увидев его смущение, подбодрила: — Да нет, это хорошо. А то другие выставят свою оглоблю и гордятся. Ладно, давай по-быстрому, мне ведь надо вас на линейку строить.