Невдалеке виднелась дорога, и я направился к ней. По моим подсчетам
до Стокгольма было от силы десяток километров. Я решил пройтись пешком,
наслаждаясь тем, что я живой и снова дома. Надо было, конечно, спешить, но
пара часов ничего не решала.
Минут через сорок меня нагнала повозка, запряженная лошадью, и я
попросился подвезти меня. Я представился начинающим парашютистом, которого
отнесло ветром далеко в сторону от заданного приземления. Всю дорогу
возница распространялся о том, насколько это пустое и опасное занятие —
прыгать с парашютом, и что никогда бы, даже в случае крайней нужды, не
стал бы заниматься этим сумасшедшим делом. Я молчал, по-прежнему
наслаждаясь тем, что снова дома.
Вскоре показалась деревушка Инельсон, и когда мы проезжали мимо
почты, я соскочил с повозки, попрощался с возницей и, толкнув дверь,
оказался в полутемном помещении Государственной Почтовой Службы Империума.
Через мгновение я уже различал фигуру человека, сидящего за столиком с
телефоном. Человек выжидающе уставился на меня.
— Извините, пожалуйста, сэр, но мне крайне необходимо срочно
связаться со службой Безопасности Империума, вот по этому телефону. — И я,
четко разделяя цифры, продиктовал: — 124-72-ЦБ.
Человек кивнул, протянул руку к телефону, но вдруг передумал:
— А кто вы такой, сэр?
— Вы разговариваете с полковником Байардом, милейший, — строго
отчеканил я.
— Сейчас, сейчас, — засуетился почтовый служащий и принялся нажимать
кнопки телефона, набирая нужный мне номер.
Связи не было.
Ожидая разговора с бароном Рихтгофеном, я случайно взглянул на
календарь, висевший на стене, и холодный пот выступил у меня на лбу.
В своих расчетах Дзок ошибся, ошибся всего на один день — таким
образом, до катастрофы, нависшей над Империумом, осталось всего несколько
часов.
Я вскочил со своего места и бросился к чиновнику, все еще пытавшемуся
связаться с моим начальником.
Я вскочил со своего места и бросился к чиновнику, все еще пытавшемуся
связаться с моим начальником. Схватив трубку, я стал ее вырывать, как
сумасшедший, будто это могло помочь наладить связь.
Внезапно входная дверь с шумом распахнулась, и в помещение медленно
прошествовал невысокого роста полный мужчина с печатью значимости на лице.
Он был облачен в мундир почтового ведомства Империума, на его рукаве
блестели лейтенантские шевроны.
Он внимательно смотрел на нашу застывшую скульптурную группу. В его
глазах вспыхнул интерес, когда он разглядел мой комбинезон.
Но обратился он к служащему:
— Кто этот человек? — спросил он, указывая на меня. — Что ему нужно?
Не дав служащему вымолвить ни слова, я сказал:
— Я полковник разведслужбы Байард, лейтенант. Я имею важное сообщение
для барона фон Рихтгофена. Речь идет о жизни и смерти государства.
— Ваши документы, полковник, — потребовал лейтенант и протянул руку.
— Видите ли, — начал я, — дело в том, что я выполнял важное
государственное задание, и поэтому у меня нет никаких документов,
удостоверяющих личность. Но чтобы окончательно развеять все ваши сомнения,
я дам вам номер моего домашнего телефона, запишите: 127-17-ЩО. Вы можете
туда позвонить, и вам скажут, кто я такой, и что я на самом деле выполняю
важное задание. И, кроме того, лейтенант, разве в ваши обязанности входит
проверять документы у всех посетителей почты?
Начальник побагровел, выпучив на меня глаза. Он несколько раз открыл
и закрыл рот, словно рыба, вытащенная из воды, но, как и рыба, ничего не
сказал.
Я стоял и спокойно наблюдал за ним.
Наконец лейтенант справился с собой и хриплым голосом произнес:
— Хорошо. Давайте позвоним вам домой, полковник.
Он повернулся и прошествовал к двери, на которой висела табличка
«Начальник почты».
Прошло несколько минут.
Внезапно за моей спиной распахнулась входная дверь. Я оглянулся и с
удивлением увидел на пороге двух полицейских со странным выражением на
лицах.
Сейчас же за моей спиной распахнулась и дверь начальника почты. Он,
стоя на пороге, указывал на меня и кричал:
— Арестуйте этого человека! Он шпион!
Один полицейский подскочил ко мне, потребовал поднять руки и обыскал
меня, другой, держа в руке пистолет, не спускал с меня глаз.
— В чем дело, господа? — изумился я, повернув голову в сторону
начальника почты. — Это какое-то недоразумение?
— Что? Недоразумение? — толстяк визгливо рассмеялся. — Вот это да! Ну
и шутник попался!
Я недоуменно уставился на него.
— Что вас так рассмешило, лейтенант? Объясните мне, наконец, что
означает весь этот цирк? Вы что, не звонили мне домой?
— Ха-ха! В том то и дело, что звонил! Я позвонил домой полковнику
Байарду, — торжественно сказал начальник почты.
— И мне там сказали, что
господин полковник находится дома и сейчас как раз изволит обедать.
14
Камера, в которую меня поместили, по понятиям хегрунов наверняка
считалась бы «люксом», но я тем не менее безостановочно стучал по тяжелой,
обитой железом двери, и кричал, чтобы меня немедленно препроводили к
начальнику полиции.
У меня был с собой пружинный пистолет (Дзок, когда отыскал меня в