Владимир Платонович вынул из бумажника две купюры по пятьсот Евро и положил на стол. Наталья (не откажешь человеку в невозмутимости!) пожала плечами, забрала деньги и направилась в прихожую. Сказала, обернувшись:
— Вы пока отдыхайте, я загляну в обменник и сразу в магазин. Тоже придумали — в ресторане заказывать! Вы знаете, сколько это у нас стоит? Ребята, домашняя курица в соусе карри, зеленый салат и вареная картошка вас устроят?
— Это замечательно, — вежливо кивнул Гончаров. Повернулся к Трюггви, поучающим тоном что-то объяснил. Дан встал и — удивительно! — медленно поклонился Наталье в пояс.
— Что вы ему сказали? — ахнул Серега.
— Ничего особенного. Если перевести дословно — госпожа, владеющая этим домом, сама пойдет за добычей. Здесь так принято, охотятся не мужчины, а женщины.
Гончаров говорил это с невозможно серьезным видом.
— И он поверил?
— Да. Эти люди с пеленок приучены уважать чужие обычаи и, больше того, в вопросах бытовых неимоверно тактичны. Но попробуйте его обмануть, например, в делах денежных — не получится! Скандинавы невероятно хитры и умны, иначе не завоевали бы половину Европы. Запомните, Сережа: они думают и воспринимают мир совсем иначе, чем современный человек.
— Откуда вы знаете?
— Я бывал там, на той стороне. Бывал неоднократно. И выжил. Больше того, я полюбил этих людей: жестоких, свирепых, верующих только в себя и в Судьбу. Но в то же время очень отзывчивых, невероятно учтивых, и — по-своему, — бесконечно добрых. Начинайте учится, Сережа, — теперь вы помощник аргуса. Даже двух, учитывая мою скромную персону.
— Вы могли бы обращаться ко мне на «ты»? Непривычно…
— Конечно, Сергей. Договорились.
* * *
Город назывался сложно — Альдейгьюборг, иногда даны говорили более кратко, Альдейга, отбрасывая окончание «борг», и в ХХ веке означавшее «холм» или «крепость на холме».
Крепость была, да еще какая! Возвышенность на правобережье реки, однозначно идентифицированной Славиком как Волхов, оседлал шедевр местной архитектуры — внушительное сооружение из могучих, обмазанных желтоватой глиной бревен, пять квадратных башен с шатровыми крышами на углах, двое ворот — речные, ведущие к гавани, и смотрящие на запад, собственно на город; Рёрик именовал его словами, очень похожими на русские: «гардар» или «гард». Вполне возможно, корни идут именно отсюда…
По меркам будущего, поселение на Волхове не дотягивало даже до зачуханного райцентра где-нибудь на Тамбовщине или в Приуралье, но для нынешней эпохи Альдейгьюборг был едва ли не мегаполисом — большая крепость, две с лишним сотни дворов и конечно же настоящий порт: Славик насчитал семнадцать чужих кораблей, а с новоприбывшими данами получалось два полных десятка, полновесный боевой флот! Сразу видно, здесь расположена крупная перевалочная база, на которой держится торговля всего региона, а то и земель заморских — той же самой Дании и прочих побережных стран…
С первого (и далеко не самого приятного) знакомства с данами минуло шесть полных суток, почти неделя.
В Альдейгьюборг ладьи Рёрика пришли третьего дня и, похоже, конунг собирался задержаться в городе надолго — корабли сразу вытянули на сушу, утвердили на подобии деревянных стапелей и вроде бы начали готовить к ремонту.
Груз перетащили в один из здоровенных сараев, стоявших на пологом берегу, часть дружины разбила лагерь прямиком в гавани: поставили палатки, до смешного похожие на старые советские брезентухи — каркас из гладко оструганных досок в виде двух букв «Л», между ними натягивается выбеленная парусина, внутрь кладутся овечьи шкуры и, пожалуйста, жилище готово. Просто и удобно.
Начиная с памятной ночи на Ореховом острове Славик получил относительную свободу — руки больше не связывали, во время двух стоянок на безлюдных берегах Ладоги за ним никто не следил — ходи где хочешь, делай что душе угодно. Впрочем, общаться со Славиком даны не желали категорически — будто его вовсе не существовало. Один раз жестами попросили помочь нарубить дров и только.
Внимание проявил лишь Торстейн по прозвищу Гюлльскег — подарил две старые сероватые рубахи, льняную и шерстяную, штаны да пояс-ремешок. Ткнул пальцем в камуфляж, сообщил, что эдакая одежка ней вель, оденься-ка ты лучше как всякий уважающий себя мадр. Незачем позориться перед всеми данирс дротт, стыдобища.
Хорошо, как скажете, никаких возражений. Переоделся, из своего оставил только ботинки. Рыжий Торстейн удовлетворенно кивнул, с интересом поглядел на крестик, висевший у Славика на шее, и ушел к своим — чужака к костру не звали, ел он всегда отдельно, ночевал не в палатке, а на палубе.
В логике Рёрику не откажешь, конунг отлично знал, что Славик не сбежит — по крайней мере прямо сейчас. Некуда бежать: вокруг гиблые болота да дикое зверье, без припасов и оружия далеко не уйдешь. В Альдейгьюборге он может быть и совершит попытку, но каков смысл? Что делать Слейфу среди незнакомых людей, языка которых он не понимает?
Спустя три дня после прибытия в город Рёрик приставил к Славику Кетиля, как парня молодого, сообразительного и говорливого — займись Кетиль гасти-чужеземцем, и на шаг от него не отходи. Обычаев Слейф не знает, наших богов не чтит, еще обидит кого невзначай — мне, конунгу, виру за оскорбление придется платить, а чужака убьют чего доброго. Заодно попробуй научить говорить по-нашему.