Безусловно, иногда Алёну заносит на поворотах — ее выкладки относительно старого барона и немецкого рейхсминистра выглядят чистейшим бредом! — однако недооценивать начальника отдела компании Google не следует.
— Что такое «Трюггви»? — спросил Славик, закончив пространный рассказ о событиях последних дней. — Он произнес это слово дважды.
— «Верный» или «надежный» в переводе, — задумчиво сказала Алёна. — Может использоваться как обычное прилагательное и как личное имя. Слово очень архаичное, корень «трюгг» древнегерманский, унаследован скандинавами, частенько встречается в древнеисландском и стародатском языках.
— Ты что, их изучала?
— Разумеется, это обязательная часть курса в университете, особенно для германистов.
— Ты что, их изучала?
— Разумеется, это обязательная часть курса в университете, особенно для германистов. Он еще что-нибудь говорил?
— Бредил ночью, я ничего не запомнил.
— Эта… Эта зверюга его серьезно порвала?
— Серьезнее некуда, чуть руку не оторвала. Не окажись меня в нужное время в нужном месте, не выжил бы. О, слышишь, опять заговорил!
Славик быстро прошел в комнату, Алёна остановилась у него за спиной. Пускай бородатый произносил непонятные фразы отрывисто и хрипло, как и полагается человеку в бреду, филологесса поначалу замерла, а потом шепнула под нос пару-тройку таких словечек, что Славика покоробило — проживающие в Лондоне интеллигентные девушки и догадываться о их существовании не должны, не то что произносить вслух без ошибок, правильно расставляя ударения!
— Подожди, сейчас я его уколю — как раз время пришло, — после поговорим, — проворчал Славик, уяснив, что Алёна чем-то потрясена до глубины души. Гостья убыла на кухню только затем, чтобы спустя минуту вернуться со своим сотовым — включила диктофон. Поздно, раненый затих.
— Да в чем дело-то? — Славик оттер филологессу от двери. — Что ты смотришь на меня будто на инопланетянина?
— На слуховые галлюцинации я раньше не жаловалась. — Алёна зажгла очередную сигарету и глубоко затянулась. — Наркотики не принимаю, пью только качественный алкоголь — твое ужасное пиво редкое исключение, — психотропными и экстази не балуюсь. И тем не менее… Я разобрала несколько предложений, этого достаточно. Пока достаточно.
— О чем он говорил?
— О чем — это дело десятое. Главное — как. Построение фразы, произношение… Нет-нет, я ошибаюсь!
— Сначала объясни!
— Это древнеисландский язык. По-моему. Или стародатский. Они очень похожи, разница в диалектах. Значительно ближе современных русского и белорусского — правильнее будет сравнить говоры архангельских поморов и казаков с Кубани.
— Хорошо, допустим. По нашей с Серегой версии, Дверь ведет в эту же географическую точку. Что делали на берегах Невы древние исландцы или датчане? Где мы, а где Исландия?
— Скандинавы гуляли по всей Европе и Руси, доходили до Константинополя, некоторые бывали и в Багдаде. Ничего удивительного. Что же получается? Бабуля оставила тебе… ну… машину времени? Немыслимо!
— Это что угодно, но только не машина времени, — уверенно сказал Славик. — Я сначала тоже так думал. Дверь никакой не механизм и не техническое устройство! Допустим, кто-нибудь создал агрегат, способный прорвать «дыру» в пространстве и времени, сколько тогда он будет жрать энергии? Вон у Шурика в «Иване Васильевиче» и то пробки вылетали… На подобный «портал» должны работать все реакторы Ленинградской атомной! Кабелей в квартире нет, других источников питания тоже, ни единого признака серьезной аппаратуры — я искал! Кроме того, звучит эта версия чересчур фантастично. Напомню: мы живем в реальном мире, а не в книжках Стругацких!
— Следовательно, в реальном мире на каждом шагу встречаются такие Двери и ты можешь запросто слетать в прошлое-будущее и выпить вина с Наполеоном? — Алёна вздернула бровь. — Или Дверь все-таки аномалия, к которой надо относиться именно как к аномалии?
— Лучше слова и не подберешь.
Пусть будет аномалия. Не зря столько разговоров ходит о других измерениях, только чует мое сердце — дело обстоит куда сложнее. Представь: Дверей полным-полно, почти в каждом крупном городе, в небольших тоже есть — я внимательно посмотрел список, отыскал в нем медвежьи углы вроде нашего Уржума или чешской Кутной Горы. И никто ничего о них не знает — упоминаний в Интернете или по телевизору нет, я погулял по сайтам и домашним страничкам самых отмороженных уфологов, пытаясь найти хоть намек, хоть полслова! Пусто! Ты у нас специалист в таких вопросах? Займись на досуге, вдруг профи из Google повезет больше, чем дилетанту.
— Я попробую, — кивнула Алёна. — Речь идет о крупной разветвленной сети, за которой, предположим, надзирают дружки нашего лихтенштейнского барона. Секрет до сих пор не раскрыт — отличная конспирация, очень высокий уровень! Выходит, посвященных совсем немного — единицы, максимум десятки, причем каждый из них упорно держит язык за зубами.
— Почему так мало?
— Окажись их много, Фальц-Фейн не носился бы сломя голову по всему свету — вспомним Барселону, старому барону в весьма почтенном возрасте пришлось нанимать чартер и лететь в Испанию, разбираться с «маньяком», который скорее всего никакой не маньяк в привычном понимании этого термина. Он не послал секретаря или помощника, полетел сам. Почему? Кадровый голод?