Ближе к утру я разбудила Кшиштофа и спро-сила, не хочет ли он выпить вина и сыграть в «Людо».
Он хотел. Кшиштоф рассказывал мне про Польшу, четко, как учитель. И еще про то, чего он хочет добиться в жизни. Все просто и понятно. Он собирается и дальше класть плитку и полон амби-ций представлять Польшу на «Мастере-2007» (это вроде Олимпийских игр в разных ремеслах, если я правильно поняла), который пройдет в Японии, в городе, названия которого я никогда не слыхала и тут же, естественно, забыла. Ну и черт с ним. Долго я здесь не задержусь, на фига мне запо-минать, ведь все, что будет после моего ухода, ме-ня не касается. Если Кшиштофу не мешать, он может часами рассказывать про свою любимую плитку, как ее надо укладывать. Это святое. Ну а кроме того, он бы не прочь найти себе девушку, жениться, нарожать детей, в общем, все как пола-гается, а еще ему очень хочется машину, особен-но «БМВ», именно такую, как есть, то есть была, у папы. Я сказала, что он может ее взять, папи-ну «БМВ». Она стоит в гараже. Кшиштоф решил, что я его разыгрываю, но только что я вписала этот пункт в распоряжения для Тронда и Биттен. «БМВ» пусть отойдет Кшиштофу, написала я. Это не шутка и не ошибка. Машину надо будет пере-писать на его имя, я это оплачу не сама, но деньги спишут с моего счета, денег на счетах завались, они достались мне так ужасно и так нелепо, и я даже не успею ими воспользоваться, но я часто думаю про папину эсэмэску, про фразу, чтобы я делала то, что мне хочется. Это развязывает мне руки. Получается, что, раз мои поступки соответ-ствуют моим желаниям, папа безоговорочно ме-ня поддерживает — во всем. А значит, папа тоже считает, что неплохо отдать машину Кшиштофу. И согласен на мой последний шаг. Это будет уже завтра. Странное ощущение. Получается, послед-ние сутки моей жизни кончились.
Совсем забыла — после школы я заходила к психогейру. Напоследок. Нет, ему я об этом ко-нечно не сказала. Он заметил, что у меня усталый вид, я объяснила, что плохо спала последние дни, но что чувствую себя тем не менее нормально. Ему все это не понравилось. Он хотел бы видеть в некотором приближении норму, как он выразил-ся. Чтобы я делала то, что все делают, и так, как все. Проще говоря, жила бы так, как живут ос-тальные люди. Более или менее вовремя ложи-лась бы спать, вставала с таким расчетом, чтобы успеть принять душ и позавтракать, ехала на мет-ро в центр, нормально, без спешки шла по Коро-левскому парку и оказывалась в ХГ за пять минут до начала занятий, чтобы еще поболтать с по-дружками, как психогейр их называет. Ему бы хо-телось, чтобы я делала себе в школу бутерброды, лучше бы с домашним хлебом, он дал мне рецепт ржаного хлеба, который они с женой пекут сами уже лет двадцать, потому что он очень поднимает настроение, ибо когда человек правильно питает-ся и достаточно много двигается, то самочувствие улучшается, а страхи исчезают. Все-таки мой пси-хогейр ужасно простодушен. Больно думать, что все психологи такие же, мой ведь наверняка вы-соко котируется в их тусовке, таких, как я, нович-кам не доверяют. Они-то еще дальше от реальнос-ти, если даже опытный специалист у них — этот мой психогейр. Ужас. Надо бы мне познакомить его с Констанцией. Они бы нашли друг друга. Скакали бы на коняшках, бегали бы полуголые по лесу, ели домашний ржаной хлеб и были бы счас-тливы вместе.
Я с удовольствием думаю, что, когда завтра вечером меня не станет, психогейр начнет анали-зировать: не было ли в моем поведении чего-то подозрительного, настораживающего, и придется дяденьке признать, что я обвела его вокруг паль-ца, перехитрила, а это серьезный промах. Для психотерапевта не лучшая рекомендация, что его клиент покончил с собой. Чего-то коллега не-доработал, естественно полагают другие психоте-рапевты и потом смотрят на него свысока, драз-нят и подковыривают, в общем, третируют как могут.
Сегодня мы говорили о том, что жизнь бесцен-на.
Сегодня мы говорили о том, что жизнь бесцен-на. Он хотел втолковать мне, что жизнь — это то, от чего человек не вправе отказаться только по-тому, что она послала испытание. Жизнь — это бесценный дар, который дается нам один-единст-венный раз. И слава богу, сказала я, а он сказал, чтобы я так не говорила. Я спросила, откуда он знает, что жизнь не будет дана нам снова, и тут же выяснилось, что у нас нет способов узнать это наверняка, ну а тогда не надо говорить, что раз один-единственный, сказала я. И добавила, что вижу, куда он клонит, но у меня на этот счет свое мнение. Напротив, сказала я, повсюду на планете кипит жизнь, и он неправ, все неприятности как раз от переизбытка людей. Мы то и дело читаем об этом в газетах. Нас становится слишком много, мы истощаем землю, истребляем воду, и не толь-ко. Ну исчезнет кто-то из нас — тоже мне пробле-ма. Да, проблема. Для живых, для тех, которые остаются, ответил психогейр. Но у меня никого не останется, напомнила я. Это меня все остави-ли, а мне просто хочется догнать их. Но у тебя останутся друзья и родственники и твоя будущая семья, если заглянуть вперед.
Если бы я решила так сделать — о чем я, ес-тественно, не помышляю, — но предположим: так вот, чего бы я лишилась, умри я сейчас?