Мулей

Мне бы следовало сидеть в Христианской гимназии среди других отпрысков преуспеваю-щих семей и слушать разглагольствования фрёкен Мейер о древних греках и их процветавших городах-государствах, по ее словам положивших начало практически всему, что есть у нас сегодня.

А что я делаю вместо этого? Валяюсь в крохот-ной квартирке на окраине Брюсселя, оплакиваю соревнования конькобежцев и не вижу выхода. Очень многое меняется, когда разбивается само-лет.

28 февраля

По вечерам меня обихаживает Марийке. Она приносит тайскую еду и пытается меня ободрить. Это у нее не очень-то получается, но она мне все равно нравится. Приятно зависнуть в городе, где тебя никто не знает. И с ней здорово смотреть плохое кино. К тому же у нее есть сосед, Денис, который носит черное и заходит вечером попить чаю и поговорить о смерти. Тип еще тот, из тех, кого легко склонить на двойное самоубийство, но вообще вполне ничего. Он говорит, что если я со-бираюсь жить дальше, то хватит вести дневник, потому что так я только глубже погружаюсь в свои беды. Все эти «я-я-я» нужно выжечь огнем, говорит он. Поначалу я не принимала его всерьез, по виду совсем мальчик, очень мне нужны его советы. Но сегодня он выдал одну фразу, и теперь мне хочется не просто фиксировать мешанину из мыслей и чувств, а писать. Он сказал: пиши о другом человеке. Например, о своей ровеснице. Дай ей имя и описывай ее жизнь. Вот увидишь, тебе станет легче.

1 марта

Я полетела дальше, направляюсь в Бангкок. Перед отъездом Марийке присоединила мой пле-ер к своему компьютеру и перекачала мне песню с укелеле, которую мы слушали в аэропорту. Ма-рийке сказала, что я могу пожить у нее еще, но я вежливо отказалась. Теперь, когда я не могу сут-ки напролет смотреть Олимпиаду, меня одолевает слишком много мыслей. Едва четыре дня назад кончили показывать бег на коньках, как чувство неприкаянности тут же ползком-ползком верну-лось назад.

До следующей Олимпиады целых четыре го-да. Жуть! Интересно, кстати, буду ли я жива то-гда.

Я снова в воздухе, какое все-таки облегчение! Едва самолет оторвался от земли, я заулыбалась. Теперь всё — моя судьба не в моих руках, я не могу ни во что вмешаться. Это ощущение рождает интересную мысль: а не стать ли мне летчицей или космонавткой. Буду сидеть себе на междуна-родной станции, изредка поглядывая на землю. Но тогда мне бы надо как можно быстрее вернуть-ся в школу, если я и правда надумаю податься в космонавты. Размечталась! Суицидальные кос-монавты, которые могут выйти из игры в любой момент, скорей всего никому не нужны.

Мы с Марийке вместе доехали до аэропорта. На прощание она поцеловала меня и сказала, что хотела бы полететь со мной, держать меня за ру-ку, тогда она точно будет знать, что я не натворю никаких глупостей. По-моему, не лучшая идея. Так мы бы только рассорились. Она повторила несколько раз, что в Брюсселе меня всегда ждут, я могу приехать в любой момент, здесь меня всег-да ждут профессиональный моральный совет или просто чашка чая и теплая постель.

Вчера перед сном я долго думала о словах Де-ниса. Он прав, мне надо освободиться от себя самой. По большому счету, писать так, как это делаю я, слишком пафосно. Такие дневники пи-шут только в состоянии глубокого потрясения, но поскольку я пережила потрясение сильнее сред-нестатистического, то у меня есть извинение. По крайней мере на некоторое время. Но мне хорошо понятно, почему умирающие сжигают свои днев-ники. Дневники пишется не для того, чтобы их читал кто-то помимо автора, озарило вдруг меня. Смысл дневников в том, чтобы их писать. Быва-ют, конечно, исключения, вдруг автор совершит потом что-нибудь выдающееся, и людям захочет-ся узнать, каким он был, пока ничего такого не сделал, но ко мне все это отношения не имеет.

Я подумываю начать писать не о себе. Пока я днем валялась в полудреме, меня посетила одна идея. Моя героиня могла бы иметь имя Солныш-ко, она сама улыбчивость, беззаботность и опти-мизм, родом откуда-нибудь с западного побере-жья Норвегии, бабушка с дедушкой — миссионе-ры в Черном Конго, папа пусть будет священник, а мама руководит местной Лигой женщин, а по-том жизнь Солнышка покатится под гору, и в жо-пу ко всем чертям.

3 марта

Бангкок. Я просидела больше суток в аэропор-ту, писала первую главу о Солнышке. Я вижу, что за окном жарко и солнечно, но сию секунду Сол-нышко для меня гораздо важнее. Я ведь сюда не гулять приехала. Начала я в самолете, и дело по-шло очень бодро, но затем капитан сказал: «Ко-манде занять свои места, самолет приступил к по-садке», и полет вдруг закончился, к моей досаде; я чувствовала, что пока не допишу главу, не смогу думать ни о чем, поэтому я села в первом же и самом лучшем кафе и продолжила. Я переписы-вала главу раз восемь-девять. По-моему, я первый раз после смерти мамы, папы и Тома забыла и время, и где нахожусь и впервые ощутила какую- то свободу, что ли. Писать о Солнышке совсем не то, что писать о себе. Это все равно что разгады-вать кроссворд, только гораздо интереснее и без подсказок. И мне нравится мое Солнышко. Я уже влюбилась в нее. Поэтому с тоской думаю, как она плохо кончит, как плохо ей придется. Первая гла-ва называется «В Солнышко вселяется Сатана».

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44