14 июня
Оказывается, Консуэло ревнует меня к Луису. Она догадалась, что происходит, ворвалась ко мне в номер, ломала руки и кричала, чтобы я выбирала между ней и Луисом. Я честно не догадывалась, что она к нему так неровно дышит, и постаралась объяснить, что для меня эта связь ничего не зна-чит, ну просто так вышло, и что ей надо было сказать мне раньше, и что с этого дня Луис в ее полном распоряжении, но она не унималась, назы-вала меня шлюхой и прочими приятными слова-ми, потом поплакала и успокоилась и рассказала, что орлица так и не желает признавать собствен-ного птенца и весь персонал боится, что он того гляди помрет, мне даже показалось, что она бесит-ся из-за птенца, а Луис — это так, повод. Бешеные испанские страсти. Потом она обучала меня кар-точной игре, но я ничего не поняла. Потом она ушла. Мне совершенно непонятно, с какой стати кто-то ждет от меня понимания своих чувств и мыслей, которыми даже не готов со мной поде-литься. Вот с этими заморочками мне точно не жаль расставаться.
17 июня
Начала бегать по ночам. Тренируюсь переле-зать через заборы. Большой полет должен начать-ся с того, что я перелезу на аэродром через колю-чую проволоку. В кино я видела, что обычно на колючку кидают что-нибудь плотное, чтобы мень-ше пораниться. Думаю, гостиничное одеяло сой-дет. Кроме того, шью себе камуфляж из палатки, купила ее в торговом центре. Там же купила геймбой и пару игр, причем исключительно поддав-шись напору продавца. Я несколько раз проходи-ла мимо него, и каждый раз он пытался что-ни-будь мне впарить, карту памяти для фотоаппара-та, бинокль, мини-телевизор, хоть что-нибудь, а когда я шла мимо в третий раз, он зазвал меня внутрь и подробно рассказал о каждом товаре, где он выпущен, кем, сравнил разные фирмы, это бы-ло так спокойно, так обстоятельно, так хорошо, а за стеклом лежали тысячи разных штучек, все чистые, аккуратные, и мне стало стыдно, что че-ловек из кожи вон лезет, а я такая черствая, ну и купила какую-то мелочовку, и он не забыл упо-мянуть, что я плачу за нее гораздо меньше реаль-ной цены и только потому, что это я, он не делает скидки всем подряд, но только мне, потому что у меня такой грустный вид. И добавил, что девуш-кам моего возраста не положено грустить и что, может быть, хорошая игра поднимет мне настро-ение.
18 июня
Отдала геймбой с играми девочке, с которой мы одновременно завтракали в отеле. Но ее отец вер-нул мне все и сказал на плохом немецко-английском, что девочка, ее зовут Анжела, не может при-нимать такие дорогие подарки от чужих.
Я сказала, что подарила геймбой без всякой задней мысли и что мне будет приятно, если он останется у девоч-ки. Но папаша упирался. И в конце концов мне пришлось наврать, что я купила игрушку в пода-рок девочке, которая внезапно заболела и не может больше играть и вряд ли доживет до конца недели, для пущего эффекта я несколько секунд смотрела на него своими ланьими глазами, и он конечно сло-мался, взял и долго благодарил. Но грустно, что приходится врать, чтобы сделать доброе дело. Так не должно быть. Но строго говоря, это ведь не со-всем ложь. К сожалению.
19 июня
Меня умиляют близкие и друзья самоубийц, ко-гда они говорят, что ничто не указывало на такой исход. Покойный до самого конца вел себя совер-шенно нормально, говорят они. Это особенно уг-лубляет трагизм трагедии и превращает покойного в мистическую личность, которую никто не в со-стоянии постичь до конца. А родным и близким не остается ничего другого, как признать, что случив-шееся нельзя объяснить разумным образом. При-чины, побудившие умершего выбрать смерть, на-всегда останутся неясными для окружающих. Я бы вряд ли решилась на такое, будь у меня родные, ведь я бы знала, что их ждут годы ада, если я по-кончу с собой. Но поскольку семьи у меня уже нет, я могу позволить себе полностью игнорировать эту сторону проблемы.
Возможно, Кшиштоф задним числом будет ут-верждать, что он видел, что дело плохо, но его, ско-рей всего, никто не удосужится опросить. А Кон-станции с психогейром придется сказать, что они ничего подобного не ожидали. И Консуэло с Луи-сом тоже. Намекнуть им на то, что творится у меня в душе, равнозначно просьбе о помощи, но я не готова принять помощь, так что моя участь — но-сить маску и старательно посылать вовне сигна-лы «все хорошо», но не «отлично», иначе это вы-зовет подозрения. В общем, тут главное держать язык за зубами. Поэтому в ближайшие дни я соби-раюсь вести разгульную жизнь, по возможности в большой компании, трепаться с народом обо всем на свете и с жаром делиться планами на будущее, которые они потом будут обсуждать, не зная, как свести одно с другим и вообще с чем бы то ни было. И какого черта тратить время на то, чтобы морочить людям голову? Зачем? Ответить на этот вопрос я не могу. Но почему бы и нет? Раз мне это доставляет хоть какую-то радость.
20 июня
Сегодня на заре я добежала до аквапарка, пере-лезла через ограду и побыла там в одиночестве. Я села наверху самой высокой горки и смотрела, как первый слабый свет просочился со стороны Африки, и у меня возникло ощущение, будто я смотрю фильм о себе самой. Безлюдный парк раз-влечений внезапно стал мною. Я была запертым пустым аквапарком. Повсюду горки, они окраше-ны в яркие, манящие цвета, но сейчас, в полуть-ме, кажутся бледными и серыми. Вода отключена, поэтому кататься с них нельзя. Все вокруг созда-но для веселья, но сейчас бесцветно и безводно. Мне стало пронзительно жалко себя, и я подума-ла, что мечтаю, чтобы этот фильм поскорее кон-чился.