11 января
Сегодня общалась с психогейром. Его борода еще отросла. Он сказал, что я молодец, ему нра-вится, как аккуратно я посещаю наши встречи, это хороший знак, к тому же, отметил он, я выгляжу лучше, и это тоже его порадовало. Знал бы он! Сказал, уже давно заподозрил, что я подумываю о самоубийстве и даже хотел предпринять кое-ка-кие меры, как он выразился. Но я не сплоховала. Обвести его вокруг пальца оказалось поразитель-но легко, учитывая все эти его многотрудные ин-ституты и огромный опыт работы с такими, как я. Просто я сказала ему, что действительно поду-мывала покончить с жизнью, но чем дольше я прокручиваю в голове эту мысль, тем больше по-нимаю, что люблю жизнь.
Я же не дура. Оно мне надо, чтобы меня поса-дили под замок, если психогейр решит, что я пред-ставляю угрозу для самой себя.
15 января
Вчера была на репетиции. Премьера 20-го, то есть через пять дней. Все на взводе. Можно поду-мать, это в самом деле важно — как все пройдет. Они вообще не видят дальше своего носа. Если им хорошо, они радуются, идиотски и навязчиво, ко-гда они в панике, то тревожатся и суетятся — тоже ужасно глупо, и злятся по-дурацки, это очень раз-дражает. Наверное, они просто тупые. Вот и все. Они ничего не смыслят в жизни и считают себя бессмертными. Надо же, еще год назад я была та-кой же, как они.
Пока я торчала на сцене, вспоминая и доучи-вая последний кусок текста, мне в голову пришла одна мыслишка. Она нравится мне все больше и больше, при всей ее супердраматичности и в об-щем-то детскости. Я пока не скажу, что это за идея. Хочу еще немного ее обмозговать. Но она дьявольская.
16 января
Была на уроке вождения, испытала заодно приятное переживание или новый опыт, не знаю, как правильнее назвать. Инструктору показалось, что я рулю слишком нервно, что было правдой, ведь я как раз думала о том, до чего осталось че-тыре дня. Инструктор стал задавать мне разные вопросы, чтобы направить мои мысли в другую сторону, моя езда сразу выправилась, но приятным было совсем даже не это, а то, что я не прогово-рилась о случившемся. А разыграла все так, как будто бы моя прежняя жизнь так и идет своим чередом. И мой инструктор не заметил подвоха. Я рассказывала о маме, что она много лет сидела дома сперва с Томом, потом со мной, короче, ни-каких шансов применить свое блестящее образо-вание, а теперь задумала вдвоем с подружкой от-крыть мебельный магазин на Сант-Ханс-Хаугене, и они уже ведут переговоры с одной итальянской фирмой, которая недалеко от Рима, мебель будет очень дорогая, эксклюзив, столы, стулья и все про-чее, но мама уверена, что на это есть спрос, она прощупала почву, а папина фирма поможет им с начальным капиталом, я рассказывала о папе и о Томе, который год с небольшим назад закончил юридический и вот-вот начнет работать в папиной фирме, и о том, как здорово идут у папы дела, я назвала нескольких их клиентов, инструктор кивнул и присвистнул. Я вела машину на восемь с плюсом, как заправский водила, похоже, у вас очень крепкая и хорошая семья, сказал инструк-тор, а я ответила, что так оно и есть.
17 января
Я приняла решение. Сразу стало легче. И я уже занялась приготовлениями.
Сегодня купила в «Скандинавском альпинист-ском снаряжении» двадцать метров веревки. Самой-самой лучшей, по их словам. Легкая, проч-ная, чуть-чуть эластичная. Зеленая. У них были и другие цвета, но в зеленом есть что-то особенное, возможно, это из-за маминого платья.
Зеленого. Оно было у нее всегда. И оно было самой мами-ной вещью, мама — это мама в зеленом платье. Продавец сказал, что веревку недавно привезли и что она может храниться долго, но не бесконечно. Я ответила, что это нестрашно, она понадобится мне на днях. Ну и все, больше ничего не сказала.
Я помню, что не так давно я писала, что рас-пространенные способы самоубийства противны мне своей вульгарностью. Но, представьте, вы-бранный мной вариант заставил меня изменить свое мнение. Ни много ни мало. Сама не ожидала.
Я сделаю это во время премьеры. В самом конце спектакля. Стоя в одиночестве на сцене и произнося положенные слова, я подам знак Вальдемару, который должен сверху подсвечивать ме-ня, и он скинет мне конец веревки, которую я загодя привяжу к балке; Вальдемар наверняка со-гласится; он уже полтора года смотрит на меня таким взглядом, в общем, с ним все ясно; причем он знает, что шансов у него нет, но Вальдемарчик готов на все, лишь бы не расставаться с надеждой. А потом я спокойно и чинно залезу на книжный шкаф, который служит частью декораций, и уже стоя там, договорю свой текст, надену петлю и спрыгну, моего веса, я надеюсь, хватит, чтобы ве-ревка, натянувшись, переломила мне шею, я по-смотрела в интернете, еще как хватает, если толь-ко я рассчитала правильно.
Таков мой план. Особенно бодрит, что все это произойдет на глазах педсовета и родителей, по большей части считающихся, естественно, самыми благочестивыми, добрыми самаритянами нашего города, они будут в полном отпаде и станут ис-кать виноватого, кто же сплоховал, кто не сделал все, чтобы помочь мне прожить этот трудный пе-риод. Обо мне долго будут судачить.