Сначала пришел журналист и стал расспраши-вать о том, что произошло и как я дошла до этого. Видимо, я показалась журналисту хваткой и силь-ной, он посоветовался с остальными, и они явились уже втроем или вчетвером и предложили мне стать редактором, потому что у меня отлично получится. Думаю, тут они правы. Гораздо проще подбодрить или дать совет другому, чем как следует разобрать-ся с собственной жизнью. Мне кажется, я отлично справлюсь с этой работой.
Журналист спросил меня, какой совет я могу дать людям, решившим покинуть этот мир, и я ответила, что утром им надо встать пораньше, оп-рятно одеться и заняться необходимыми делами. Желание умереть не извиняет того, что человек бродит с полоумным видом, немытый-нечесаный и валяется в кровати до обеда. Все выслушав, они предложили мне написать на основе этого разго-вора передовицу, вроде как тест, чтобы удосто-вериться, что я гожусь для этой работы. Статья у меня уже готова, я продолжала в том же духе. Что думающие о самоубийстве должны вести себя прилично. Или уже сделай то, о чем ты думаешь, или возьми себя в руки и займись своей жизнью. Мне кажется, это большая ошибка — держать нас в шелковых перчаточках, баловать, чистить пе-рышки и заговаривать зубы. Наоборот, друзья, родные и специалисты должны вести себя жестко, требовать, чтобы мы принимали душ, и на день рождения дарить нам будильники. Но много ли я могу, когда доходит до дела? Внезапно я почувст-вовала себя сильной. Но с туманом в голове. Воз-можно, они не спросясь пичкают меня лекарства-ми. Надо не забыть спросить.
11 февраля
Цирк целый день. Здесь сегодня побывали все. И смотрят они на меня как на милого крольчонка, который сломал лапку, какого-нибудь Нюссе или Людде.
Тронд и Биттен долго болтали обо всем на све-те, однако же ни разу не помянули моего про-щального письма, конечно давно ими найденно-го и прочитанного. Они принесли торт наполеон. Странная идея. Они, видно, по случаю субботы ходили за покупками, шли мимо «Пекаря Хан-сена», и Биттен, это наверняка ее инициатива, предложила купить мне кусочек, потому что все знают, каково больничное питание, и Тронд хоть и сомневался, но не протестовал, ведь Биттен отлично разбирается в тонкостях человеческого общения, и он это ценит. У нее особое чутье, но согласитесь, все-таки перебор — принести суи-цидальному подростку кусок наполеона. Именно Наполеона. Идеи его были по-своему неплохи, но потом он чокнулся на почве мании величия, и это стоило человечеству множества жизней, и, хотя в данный момент я своей не дорожу, у меня не вызывают симпатии люди, которые разбрасыва-ются чужими жизнями. Как кто распорядится своей жизнью — это личное дело каждого, но мы не вправе пускать в расход чужую жизнь или су-дить о ней свысока. Мы проходили Наполеона в гимназии месяца полтора назад, и я совершенно не следила за уроком, но что-то видно в голове отложилось. Ну надо же.
Пока Тронд и Биттен, ведя беседу, искоса по-глядывали на торт, гадая, когда я к нему приступ-лю, я украдкой смотрела на экран телевизора, ви-сящий в ногах кровати.
Ну надо же.
Пока Тронд и Биттен, ведя беседу, искоса по-глядывали на торт, гадая, когда я к нему приступ-лю, я украдкой смотрела на экран телевизора, ви-сящий в ногах кровати. Там повторяли церемонию открытия туринской Олимпиады. Все эти церемо-нии очень похожи, но здесь были две-три стильные находки, а когда Бельмондо зажгла огонь, меня проняло до слез, хотя звук был отключен. Тронд с Биттен, разумеется, подумали, что я вдруг вспом-нила маму с папой и Тома и что чуть было сама не умерла, я не стала их разубеждать, но решила их порадовать, откусила кусочек торта и сказала: «Ой какой вкусный».
Потом пришел Кшиштоф с цветами. Похоже, он потрясен до глубины души. Он приходил впервые. Скорей всего, в Польше самоубийства не практи-куются, запоздало догадалась я. Там жизнь счита-ется божьим даром. Они и абортов не делают. Я так и вижу эти толпы детей. Очень картинно — поль-ские дети со значками «Солидарности» на лацка-нах. Я поблагодарила за цветы и сказала, что он может оставить себе «БМВ», хоть я не умерла, и он очень обрадовался.
Потом пришла Констанция и притащила в кор-зине щенка. Мне в подарок. Она знает, что жи-вотных не дарят, но это исключительный слу-чай, сказала она, мне нужен щенок, и немедленно, мне необходимо о ком-то заботиться, о ком-то на-столько трогательном, что уже не думаешь, нужен он или нет, и на автопилоте начинаешь любить, опекать и строить дальние планы. Это она хитро придумала, надо отдать ей должное. Щенок дей-ствительно прелесть. Лабрадор. Я решила назвать его Финч Хаттоном, в честь Дениса, потому что я вдруг осознала, что он тоже разбился в Африке на своем желтом самолетике, ну то есть в фильме он был желтым, разбился вместе с бедными аф-риканцами, но в больницу собакам нельзя, и Кон-станция пообещала каждый день тайком проно-сить Финч Хаттона в сумке, а если у малышни из детского отделения начнется астматический при-ступ, мы от всего открестимся. Психогейр тоже явился. Этот примерно час восторгался щенячьей инициативой Констанции. Как здорово придума-но. И так вовремя. Кшиштоф не понимал из его рулад ни слова, но сидел, поддакивал, думал о «БМВ», лоснясь от удовольствия, и доедал напо-леон. Психогейр сказал, что теперь, когда у меня появился щенок, мы можем встречаться реже. Он считает, что все уладится само собою, но все же иногда нам стоило бы видеться, чтобы психогейр был уверен, что я двигаюсь в правильном направ-лении. Поразительно, что его до сих пор не уво-лили. Я уже один раз перехитрила его и запросто могла бы перехитрить снова. Я спросила его, а бывает ли, что собаки кончают жизнь самоубий-ством? И он надменно ответил: нет, это немыс-лимо.