Кшиштоф здесь уже несколько недель. Он смог принять, что я беременна и что не от него. Сна-чала ему было трудно, но теперь он считает даже прикольным, что я переспала с лучшим бегуном в шорт-треке.
Когда меня выпишут, я поеду с Кшиш-тофом в Гданьск.
6 сентября
Мы живем с родителями Кшиштофа в квартире в панельном доме, но собираемся купить себе дом на деньги, завещанные мной Кшиштофу. В Польше миллион норвежских крон это богатство. Я поне-множку работаю в парикмахерской старшей сестры Кшиштофа, Галины, и гуляю с Финч Хаттоном, за которым Кшиштоф съездил в Осло и забрал его у родителей Констанции. Они передавали огром-ный привет и рассказали ему, что Констанция тоже беременна, она купила себе лошадь и заканчивает норвежскую гимназию на Канарах. Папин коллега снова недавно приезжал, склонял меня еще раз об-думать эту затею с Фондом помощи суицидалам, но я не поддалась. Я не хочу брать деньги за наш дом. Другим они нужнее. Деньги почти не играют роли, а если припрет, я всегда могу, как все нор-мальные поляки, завербоваться в Норвегию соби-рать клубнику. Мы не сказали родителям Кшиш-тофа, что ребенок не его. Если повезет, они ничего не узнают. У Кшиштофа тоже очень темные воло-сы, но я переживаю, какие у малыша будут глаза. А то нас замучают вопросами. Кшиштоф собирает-ся открыть здесь фирму — плиточный эксклюзив для богатых поляков. Но и для норвежцев тоже, говорит он. Все-таки он ужасно заботливый и ми-лый. Он боится, что я буду скучать по родине, но я не скучаю ни по Норвегии, ни по Канарам. После всего, что я пережила, я чувствую себя дома везде.
5 октября
Мы купили дом. Он требует ремонта, но он очень большой, и Кшиштоф выложит плиткой ван-ную, кухню и, думаю, весь дом сплошняком. Сегод-ня он аккуратно поинтересовался, не собираюсь ли я сообщить Ан Хьюн-Су, что он скоро станет от-цом, но у меня и в мыслях этого не было. Я не хочу ненужных забот, а кто его знает, как он будет реа-гировать. Вряд ли разумно. Ой нет, увольте. И к тому же, а вдруг он расчувствуется и ему будет трудно собраться, и тогда он начнет проигрывать забеги? Сейчас у него все хорошо — и хорошо. Раз в месяц хожу к врачу. В животе пихается, прямо так ПИХАЕТСЯ. Все-таки это чудо, что там кто- то есть. И что он выберется наружу через пару ме-сяцев. Когда я в последний раз была у врача, я подумала, а почему бы мне не поступить на ме-дицинский. В Гданьске есть факультет на англий-ском. Мне надо только сдать экзамены за курс гим-назии. Ректор ХГ сама благожелательность и гово-рит, что я могу сделать это в любой момент даже через несколько лет, а папин коллега, который по- прежнему иногда позванивает, сказал, что если я обращусь в свой фонд за грантом на получение образования, они рассмотрят его вне очереди. Я же теперь не суицидалка, сказала я, но он считает, что они готовы посмотреть на это сквозь пальцы, когда речь обо мне. Да, мы ведь поженились. Расписа-лись в норвежском консульстве. На венчание я не готова. С такой большой «Б» я «Бога» еще не пи-шу. То, что я выжила, несомненно чудо, но я бы не назвала это доказательством бытия Бога. Я не так дешево продаюсь. Родители Кшиштофа встретили нас хлебом, солью и вином, их полагалось съесть, в этом есть какой-то там смысл, а потом у нас был маленький праздник. Я боялась, что это будет ка-кой-нибудь чудовищный церемониал со всеми глу-постями, но когда невеста на таком сроке, ее здесь так не мучают. Особенно если она беременна не от жениха. Но об этом никто, кроме Кшиштофа, не знает.
3 ноября
Кшиштоф две недели не разгибаясь выкладывал пол в детской. Потрясающе сложный рисунок всех цветов с машинками, улицами, парками и пруда-ми. Это произведение искусства. Когда он наконец впустил меня посмотреть, я только ахнула. А под плиткой греющие кабели. Он не спрашивает пря-мо, но несколько раз становился очень задумчив, поэтому дня два назад я сказала ему, что если в этот раз все пройдет хорошо, я не прочь, чтобы у нас были и еще дети. Он так трогательно обра-довался! Кшиштоф мной гордится. А его приятели ему завидуют.
А его приятели ему завидуют. Большой дом и жена-норвежка. Кру-че некуда.
2 декабря
В этот раз я не хочу писать много. И так уже написала кучу всего. Живот скоро лопнет. Так что я ограничусь тем, что положу на место кусочек пазла. В специальной комнате с пазлом, которую сделал мне Кшиштоф. Кусочек номер двести трид-цать четыре. Значит, останется еще семьсот шесть-десят шесть. Эта комната вроде как моя. Мне в ней хорошо. Финч Хаттон лежит у моих ног. Ему нра-вится валяться на полу с подогревом. Я попросила Кшиштофа выложить плиткой текст. «Меньше пи-ши, больше живи». Так написано.
31 декабря
У меня родилась девочка. Ее зовут Астрид. Как маму. Она самая прекрасная малышка в мире, и она не догадывается, что мы с ней едва выжили. Она ничего не знает, чувствует только, что я ее обожаю. Вот это она знает наверняка. Это она уже поняла. И я позабочусь о том, чтобы она никогда этого не забыла. И я никогда в жизни не буду летать. И Кшиштоф тоже. Он дал мне слово. Все, дневник дописан. От корки до корки. И я не уве-рена, что куплю себе новый. Не решила еще, чест-но говоря. Я научу Астрид, что музей называется «мулей». Нет, Астрид, надо говорить «мулей», как бы ни говорили все кругом. Потому что он назы-вается «мулей».