Стена была слишком высока, чтобы прыгать через нее во двор, вымощенный тесаным камнем. Иллари спустился во двор по веревке, дивясь беспечности сторожей. Как вымерли все, честное слово. Или они так рады поимке джета, что и думать забыли об остальных? Хмм… Скорее его считают по сравнению с вожделенным джетом настолько мелкой сошкой, что даже не дают себе труда его остерегаться. Не очень приятная мысль. Иллари беспрепятственно пересек двор и вошел в крепость, стараясь ступать тихо, но не слишком. Все должно быть правдоподобно, и он не может привлекать к себе внимание, топая, как пьяный бык. Нарочито и неубедительно. Но и идти бесшумно не стоит, иначе он рискует проплутать незамеченным по крепостным коридорам, покуда у него седая борода не вырастет, и не найти ни джета, ни выхода наружу. Внутреннее устройство крепости не обмануло ожиданий Иллари: как он и думал, то был сложный лабиринт, где бесполезно держаться правой стороны или ставить метки. Подобное может выручить, если лабиринт занимает не больше одного уровня, а здешний, подозревал Иллари, раскинулся уровня на три-четыре. Выход Иллари найдет, в этом он не сомневался: его зрительная память была уникальной. Но найдет ли он джета? Или сколько-нибудь добросовестных стражников, чтоб они его схватили и доставили на место назначения?
На стражников, совершавших рутинный обход лабиринта, Иллари наткнулся за ближайшим поворотом. Немного посопротивлявшись для вида, он был схвачен, пойман, связан и пинками под зад препровожден в одну из подземных камер.
Факелы под потолком нещадно трещали и чадили, давая больше дыма, чем света. В очаге пылало жаркое пламя. У противоположной стены сидел высокий грузный человек, одетый богато, но слишком тепло. У ног его на маленькой скамеечке сидел палач и рассеянно играл сам с собой в карты.
У Иллари пересохло в горле. Какой же он дурак! Его план был действительно безумием. Только с горя и можно до такого додуматься. Если бы он не позволил отчаянью овладеть собой! Если бы он подумал хорошенько! А теперь все действительно кончено. Его притащили не просто в камеру, а в допросную. Уж здесь-то его живо разделают на котлеты. И никого он не спасет.
Прости меня, мальчик. Я болван.
— Пожаловал, значит, — брюзгливо произнес тучный господин. Внезапно он встал, подошел к Иллари и залепил ему оплеуху. — Это чтоб ты окончательно понял, где ты находишься.
Да я и так понял, подумал Иллари.
— Собственно, ты нам не был нужен. Заплачено было за поимку твоего дружка, джета. Разумный человек повернул бы назад и не стал искушать судьбу понапрасну.
Я неразумен, яростно подумал Иллари.
— А ты вот сам полез. Твоя воля. Ну, раз уж ты здесь, может, мы и ошиблись. Может, тебя с самого начала тоже стоило взять. Впрочем, мы сейчас это проверим.
Он хлопнул в ладоши. У правого плеча Иллари возник стражник.
— Принеси ящик, — коротко велел тучный.
Стражник кинулся выполнять приказание. Тучный расхаживал по камере: пять крупных шагов туда, пять обратно.
— Сейчас мы все узнаем. Что ты за птица и почему последовал за своим приятелем, и прочее такое. Все узнаем.
Стражник втащил в камеру довольно большой железный ящик с округлой крышкой сверху. В ящике что-то металось и пищало.
— Все узнаем, — с наслаждением повторил тучный. — Раздеть его.
Окончательно Иллари пришел в себя уже в камере, куда его втолкнули с издевательским хохотом, швырнув следом одежду.
Несмотря на боль от побоев, Иллари был безмерно счастлив: ничего худшего с ним не произошло.
В другое время он был бы в бешенстве. Его, потомственного аристократа и владетельного сеньора, не драли даже в детстве. Доведись ему в любых других обстоятельствах познакомиться с розгами, и в горле его клокотала бы черная ярость до тех самых пор, пока он не поквитается с обидчиками за пережитый позор. Но теперь рубцы на спине напоминали лишь о том, что самого страшного не случилось.
Какими дураками мы бывали в детстве, думал Иллари, одеваясь. Слушаем баллады о великих героях. Всякий треп сказочный. Как какой-нибудь несусветный богатырь претерпел жуткие мучения и потом, бежав из плена, перекусал всех злодеев голыми руками. На кинжале повесил. И прочее столь же правдоподобное. И нам это, кажется, нравилось. Как же вдохновенно мы слушали, когда в балладе очередной герой смеялся в лицо своим мучителям, покуда они кнутами выдирали из его спины столько мяса, что хватило бы накормить батальон людоедов. И сами пересказывали подобные байки, соответственно преувеличивая. Интересно, почему нам все это так нравилось? Призадуматься — понять можно. Какой мальчишка не мечтает совершить что-нибудь эдакое, из ряда вон выдающееся?
Разумеется, мы представляли себя на месте героя-мученика, и притом с полной верой, что сможем выдержать то же самое. И мысль касается тех же участков тела, что и хлыст, но касается изнутри — мягко, ласково. А представление о собственном героизме приятно возбуждает. Наслушаешься подобных историй, и начинаешь воображать себя невесть кем. И мечтают идиоты оказаться на месте чудо-богатыря, чтобы проявить небывалое мужество и чувство собственного достоинства.