— В обычной жизни — ничем особенным. Совершенствуют свое мастерство на радость всем прочим. Но в схватке с настоящим Мастером Смысла у Мастера Слов нет шансов.
— Но тайны-то тут при чем? — не уступал Иллари.
— Я с первого взгляда увидел, что из тебя может выйти Мастер Смысла.
Иллари открыл рот — да так ничего и не сказал.
— Обучение Мастера Смысла — вещь сложная. Понимаешь, если дело дойдет до единоборства, Мастер Смысла должен подчиняться только своему наитию, а не инструкциям, иначе он обречен. Если бы я тебе все рассказал, у меня не было бы и тени надежды. Ты стал бы мучительно искать в уме правила и предписания, как быть в таком хитром деле — и погиб бы. От моего молчания зависела наша жизнь, твоя и моя. Я обучал тебя — медленно, постепенно, исподволь. Но закончить не успел. Остается надеяться, что твоя природа возьмет свое и довершит начатое.
— Но кто такие Мастера Смысла?
В ответ джет лишь улыбнулся широко — и только. Очевидно, сведения эти принадлежали к тем, о которых будущему Мастеру Смысла знать до поры до времени не положено.
— А сам ты тоже Мастер Смысла? — едва задав вопрос, Иллари понял, что глупость сморозил: стал бы Мастер Смысла, способный справиться с преследующим его волшебником, бегать от него, как заяц?
— Увы, нет, — вздохнул юноша.
— Но как же ты меня обучал? — возопил окончательно сбитый с толку Иллари.
— А разве обязательно нести яйца, чтобы уметь поджарить яичницу? — ехидно парировал джет. — Что-то холодно становится.
— И то правда, — Иллари подкинул хвороста в костер. — Знаешь что, давай-ка спать. Завтра поговорим.
Назавтра, несмотря на их обоюдный интерес к разговору, возобновили они его не сразу. Слишком уж приятное утро приветствовало их пробуждение. Росистая трава сверкала тысячами крохотных солнышек, в воздухе дрожали и вспыхивали бесчисленные маленькие радуги. Умывание в ручье освежило обоих путников, а клубни, запеченные джетом с вечера, показались просто восхитительными. В такое утро хотелось быть беспечным и не думать ни о чем неприятном.
Так что разговор начался лишь тогда, когда Иллари и джет, уничтожив следы своего пребывания у ручья, тронулись в путь.
— И все-таки я хотел бы знать, зачем мы идем в Вейдо? — спросил джет, на ходу срывая с куста горсть ягод.
— Изволь, — немедленно откликнулся Иллари. — Но предупреждаю, что мой рассказ будет ненамного веселее твоего.
— Что поделать, — философски вздохнул джет.
— У нашего красноносого императора, — начал Иллари, — есть сын. И император ненавидит его так, что и представить себе невозможно.
— Собственного сына? — удивился джет. — Слушай, а может это вовсе и не его сын?
— Его, его. Сам увидишь. При таком-то сходстве… но император возненавидел принца с момента рождения. Он и матушку его свел в могилу этой ненавистью. Так что живется принцу, как всякому сироте, и даже хуже. С ним никто не считается. Чтобы подлизаться к императору, его всячески унижают. Праведные солнца — да у узника в темнице больше свободы передвижения, чем у него, и радостей тоже больше, хоть и поверить в такое сложно.
— Я тебе верю, — кратко ответил джет.
— Как-то так оно вышло, что мы с принцем Акарени сдружились. Собственно, он мой единственный друг, кроме тебя. А у него и вовсе на всем свете нет никого, только я один.
— Понимаю, — тихо отозвался джет, и Иллари на краткий миг ощутил его понимание.
— А тут вечные раздоры с Вейдо. Император вел себя похуже уличного пьяницы. Вовсю запахло войной. И он не нашел ничего лучше, чем отправить принца в Вейдо заложником.
— По крайности, там его император не достанет, — произнес джет.
— Как сказать. У меня есть приятели в имперской канцелярии. Я узнал, что император в самом скором времени собирается объявить войну Вейдо. Понимаешь, что это значит?
— Еще бы не понять!
— Ну, тут я малость спятил, — признался Иллари. — Погубит меня когда-нибудь моя наивность. Я, как последний дурак, помчался к императору. Ну, и разговор у нас с ним был! Императору оставалось сделать только одно. Он заявил, что ни в коем случае не желает допустить смерти сына — вранье, конечно — и что раз я так ему так бесконечно предан, то меня он и отправит ему на выручку, пока война не началась. Разумеется, неофициально. И если я попадусь, то он от всего отопрется, и расхлебывать мне придется самому.
— Скотина! — воскликнул джет.
— Согласен, — усмехнулся Иллари. — Вот и пришлось мне удирать, толком не успев ничего продумать, пока этот хобот не соизволил изменить решение и не приказал убить меня в собственном доме. Зато людей наперехват выслал честь по чести.
— А что ему мешает начать войну прямо сейчас? — подумав, спросил джет.
— Типун тебе на язык! — возмутился Иллари. — По счастью, армия еще не готова к войне. Император уже проиграл три кампании. Еще одна, и на троне ему не усидеть. Это если войска Вейдо и вообще не выгонят его пинками из дворца. Нет, прямо сейчас он воевать не станет. Но поторопится начать как можно раньше.
— Значит, и нам надо поторапливаться, — заметил джет.
Иллари кивнул, и разговор оборвался. Взаимные расспросы вновь начались на привале, когда джет соорудил роскошную трапезу из жареных грибов, кусочков сушеного мяса из своих дорожных припасов и ягодного соуса, приготовление коего он после долгих уговоров доверил Иллари. Приготовленное было уничтожено до последней крошки. Утолив голод телесный, Иллари порешил утолить также и голод умственный, и пристал к джету с новыми расспросами. О Мастерах Смысла джет отказывался говорить наотрез, зато об остальном рассказывал много и охотно.