Через полчаса Иллари был выкинут из кабака соединенными усилиями кабатчика, двух его слуг и тех посетителей, кто еще был в состоянии кого-то выкидывать. Иллари взглянул на закрывающуюся дверь кабака и испытал наслаждение, увидев, как она болтается на одной петле. Что ни говори, а время он провел толково и со смыслом. Утраченное было самоуважение вернулось к нему. Иллари встал, отряхнулся — и замер. Он увидел спины.
Отряд уже заворачивал за угол, и лиц Иллари разглядеть не успел. Только спины. Только своеобразную неповторимую манеру держаться. Осанку, вырабатываемую годами муштры. На этих людях не было военной формы, но тем вернее каждый их шаг, каждое движение тел, непривычных к партикулярному платью, выдавало солдат. Имперских гвардейцев.
Батюшки-светы! Иллари пересчитал одетых в штатское солдат и вновь предался самоуважению. Надо же, какую погоню послал за ним вислоносый помазанник небес! Иллари чувствовал себя целым вражеским войском в одном лице. Хоть ощупывай себя — не выросла ли из задницы еще пара-другая ног.
И ведь вошли эти люди в город совсем недавно. Если бы не благословенная драка в кабаке, он бы непременно на них напоролся. Можно было благословить судьбу и тихо смыться, но, к несчастью для погони, Иллари ощутил знакомый прилив сил, всегда предшествующий самым легендарным его выходкам. Он гордо поднял голову и расправил плечи. Что, взять меня захотели? И где — в городе? На городских улицах, где я более дома, чем дома? Ну, погодите, мои бесценные! Сегодня мы с вами знатно повеселимся. Свадьба уже выплеснулась на площади, ее течение уже достигло самых отдаленных переулков, и стены домов уже содрогаются в пляске, мостовые уже стонут под ее шагами, кровь и вино уже текут наземь. Сегодня я вам покажу, как празднуют свадьбы всем городом. Императорская гвардия никогда не заходит на окраины. Сегодня этот пробел в их жизненном опыте будет заполнен.
Командир отряда уже отчаялся найти беглеца, когда Иллари окликнул его с ближайшей крыши.
— Эй, — с хохотом крикнул Иллари. — Выпить не хотите? Угощаю!
В руках у него был кувшин. Иллари слегка наклонил его, и вино медленной струей потекло вниз с высоты третьего этажа. Офицер, как Иллари и рассчитывал, поднял голову на окрик. Поскольку прицел Иллари также был абсолютно точен, негодующий вопль офицера захлебнулся белым вином.
— А теперь побегаем! — радостно сообщил Иллари и перепрыгнул на соседнюю крышу.
Командир, задыхаясь и кашляя, указал повелительно рукой, и переодетые солдаты бросились вдогонку.
Довольно быстро выяснилось, что по крышам за Иллари не угнаться.
Ноги солдат грохотали по черепице и оскальзывались. Тем, кто умудрялся не свалиться с крыши сам, Иллари помогал пинком. Он милосердно избрал маршрут по самым низеньким домикам, падение с которых не смертельно, а всего лишь чувствительно. Все же нескольких удачно нацеленных пинков хватило, чтобы отряд отказался от попыток бегать над головами пьяненьких почтенных граждан и продолжил преследовать Иллари по земле, уповая, что когда-нибудь он спустится. Именно этого Иллари и добивался.
Опытом, чутьем, неважно, чем — он ощущал, где именно беснование всеобщего праздника достигло предела. Туда он и вел ошалевшую от бесплодной ярости погоню, перескакивая с крыши на крышу с привычной легкостью.
Разгоряченная погоня с разбегу врезалась в пылающую веселым безумием площадь — и завязла. Попасть в толпу, может, и не всегда легко, но уж выбраться из нее положительно невозможно. Иллари сверху видел их отчаянные попытки прорваться. Будто мухи в киселе тонут и дрыгаются. Командир поднял вверх бледное от ярости лицо, уже перемазанное пирожным и осыпанное конфетти. Иллари показал ему нос, повернулся и побежал по крышам к городской стене. Другого пути наружу сегодня не было. Городской голова велел закрыть все ворота и не выпускать никого в течение суток, пока не отгремела свадьба. Ему не хотелось, чтоб хоть кто-то улизнул от оплаченного им веселья. Благословен будь городской голова, его долговязая дочка и ее богатое приданое!
Иллари спрыгнул со стены в мягкий мох, даже не ушибившись. Стена была высокой, но в таком возбуждении он, пожалуй, и с крыши императорского дворца спрыгнул бы без вреда для себя. Он с сожалением посмотрел на оставленный им город. Вот же незадача: все было необыкновенно хорошо, и приходится так быстро удирать, оставляя столько неиспробованных удовольствий. Что ж, по крайней мере напоследок он неплохо развлекся.
Приятное возбуждение не покидало его несколько ближайших суток. В городе оно выручило его, но в пути сыграло с Иллари очень дурную шутку. Он уже привык было к тому, что ничего не понимает и не умеет, и продвигался со смиренной осторожностью, помогающей ему сохранить свою жизнь в целости. Теперь же, удачно поводив за нос погоню, Иллари воспрял духом. Всю его осторожность словно смыло волной самонадеянности. Окрыленный успехом Иллари вновь решил сменить тактику и вернуться в лес. Конечно, идти дорогой быстрее и легче, но гвардейцы в конце концов выберутся из города. Зная, что он ловок и увертлив не в лесу, а среди людей, вряд ли они заподозрят его в намерении вернуться туда, где он чувствует себя неуверенно. И Иллари с отвагой мертвецки пьяного углубился в лес, посмеиваясь при воспоминании о грохочущих под ногами крышах. Он не замечал, что деревья растут все реже, и стволы их причудливо искривляются, что травы и кустарники мало — помалу уступают место вереску и мху. А даже если бы и заметил — значение этих примет не было ему известно. Лишь когда почва под ногами начала чавкать все сильнее, Иллари понял, что угодил в болото.