Далекие часы

Герберт, в свою очередь, был рад компании. Он говорил, что мое рвение напоминает ему «старые добрые деньки», когда война наконец закончилась, Англия встала с колен, и они с мистером Брауном усердно приобретали рукописи и выполняли заказы.
Вот почему в ту библиотечную субботу я сунула папку с газетными распечатками под мышку, взглянула на часы, обнаружила, что едва перевалило за час, и не пошла домой. Папе не терпелось узнать, увенчалось ли успехом расследование похищения, но ничего, подождет до нашей встречи со «Слякотником» сегодня вечером. Так что я устремилась в Ноттинг-Хилл. Меня влекла перспектива приятного общества, желанного отвлечения, а может, и вкусного обеда.
Сюжет становится запутанным
Я совсем забыла, что Герберт уехал на выходные, чтобы произнести программную речь на ежегодном съезде Ассоциации переплетчиков. Жалюзи в «Биллинг энд Браун» были опущены, и офис выглядел унылым и безжизненным. Переступив порог и окунувшись в мертвую тишину, я испытала совершенно несоразмерное разочарование.
— Джесс? — с надеждой позвала я. — Джесси, детка?
Никто благодарно не потопал ко мне, никто не принялся старательно карабкаться по лестнице из подвала, лишь круги побежали по поверхности тишины. Есть что-то глубоко тревожное в любимом месте, лишенном своих привычных обитателей, и в этот миг мне как никогда захотелось побороться с Джесс за место на диване.
— Джесси?
Опять никого. А значит, она тоже отправилась в Шрусбери и я действительно осталась одна.
«Ничего страшного, — подбодрила я себя, — работы хватит на весь день». «Призракам на Ромни-Марш» в понедельник предстояло отправиться на корректуру, и хотя в силу обстоятельств я уже уделила им самое пристальное внимание, никогда не поздно что-нибудь улучшить. Я подняла жалюзи, включила лампу на столе, стараясь шуметь как можно больше, села и пролистала рукопись. Я переставила несколько запятых и вернула их на место. Задумалась над преимуществом использования «however» вместо «but», ничего не решила и мысленно сделала пометку еще поразмыслить на эту тему. Также мне не удалось однозначно определиться по поводу следующих пяти стилистических вопросов, после чего я сочла, что точно не получится сосредоточиться на пустой желудок.
Герберт любил готовить, и в холодильнике обнаружилась свежая тыквенная лазанья. Я отрезала себе кусок, подогрела и с тарелкой отправилась обратно за стол. Казалось неправильным есть над рукописью медиума, так что я открыла свою папку с распечатками из «Майлдерхерст меркьюри». Я выхватывала фразы тут и там, но в основном просматривала снимки. Есть что-то очень ностальгическое в черно-белых фотографиях; отсутствие цвета — визуальное отображение углубляющейся воронки времени. Было множество снимков самого замка в различные периоды, несколько фотографий поместья и очень старый снимок Раймонда Блайта и его дочерей-близнецов в статье, посвященной публикации «Слякотника». Фотографии Перси Блайт, чопорной и неловкой на свадьбе местных жителей Гарольда и Люси Роджерс: Перси Блайт, разрезающей ленточку на открытии общинного центра; Перси Блайт, вручающей экземпляр «Слякотника» с автографом победителю поэтического состязания.
Я пролистала страницы еще раз; Саффи не было ни на одной фотографии, и это показалось весьма необычным. Отсутствие Юнипер я могла понять, но где же Саффи? Я взяла статью в честь окончания Второй мировой войны, в которой освещался вклад разных деревенских жителей в борьбу с врагом. Снова фотография Перси Блайт, на этот раз в униформе скорой помощи. Я озадаченно на нее уставилась. Возможно, Саффи не любила фотографироваться. Возможно также, она всячески противилась участию в жизни общества. Но ведь я видела близнецов в действии, и более вероятно, что Саффи просто знала свое место.

Но ведь я видела близнецов в действии, и более вероятно, что Саффи просто знала свое место. С такой сестрой, как Перси, полной железной воли и яростной приверженности доброму имени семьи, у бедняжки Саффи не оставалось ни малейшей надежды увидеть свою улыбку в газете.
Фотография была крайне неудачной. Перси располагалась на переднем плане, снимок был сделан с нижней точки, несомненно, чтобы уместить в кадр замок за спиной женщины. Ракурс был невыгодным, Перси словно нависала над зрителем и казалась суровой; то, что она не улыбалась, только усиливало впечатление.
Я пригляделась. На заднем плане было нечто, чего я прежде не замечала, рядом с коротко подстриженными волосами Перси. Я порылась в ящике Герберта, достала увеличительное стекло, поднесла к фотографии, сощурилась и изумленно отпрянула. Я оказалась права; на крыше замка кто-то сидел. На самом краю, рядом с одним из выступов, белая фигура в длинном платье. Я сразу поняла, что это Юнипер. Несчастная, печальная, безумная Юнипер.
От крошечного белого пятнышка у окна чердака я испытала приступ негодования и скорби. И злости. У меня снова пробудилось подозрение, что Томас Кэвилл — корень всех зол, и я позволила себе вообразить тот роковой октябрьский вечер, когда он разбил сердце Юнипер и разрушил ее жизнь. Боюсь, фантазия была весьма подробной; она уже посещала меня много раз и текла, как знакомый фильм, с тематическим саундтреком и всем, что полагается. Я сидела вместе с сестрами в прекрасно обставленной гостиной, слушала, как они гадают, отчего Томас так задержался, видела, как Юнипер сдается под натиском безумия, которое поглотит ее… И вдруг случилось нечто неожиданное. Нечто, чего прежде не происходило.
Не уверена, почему и как, но нахлынувшая ясность была внезапной и жаркой. Воображаемый саундтрек со скрежетом остановился, образ растаял, оставив лишь факт: в этой истории все не так просто, как кажется. Есть еще что-то. Люди не сходят с ума только потому, что их бросают возлюбленные. Даже если страдают беспокойством, депрессией или что там миссис Кенар имела в виду под приступами Юнипер.
Отложив «Меркьюри», я выпрямила спину. Я приняла печальную историю Юнипер Блайт за чистую монету, потому что мама права: я ужасная фантазерка, и трагические истории — мой конек. Но это не выдумка, это реальная жизнь, и мне необходимо взглянуть на ситуацию более критически. Я редактор, моя работа — проверять правдоподобность сюжетов, а этому сюжету ее не хватает. Он слишком упрощен. Любовные связи распадаются, люди предают друг друга, любовники расстаются. Человеческая жизнь усеяна осколками личных трагедий: это неприятно, но по большому счету не так серьезно. «Она сошла с ума» — слова легко слетали с языка, но реальность казалась истонченной, как в дешевом романе. Что далеко ходить, меня саму недавно бросили подобным образом, но я же не свихнулась. Даже не собираюсь.
Мое сердце забилось быстрее; я потянулась к сумке, засунула туда папку с газетами и взяла грязную тарелку, чтобы вернуть на кухню. Нужно найти Томаса Кэвилла. Почему я раньше не сообразила? Мама отказывается со мной говорить, а Юнипер не может; Томас — единственный ключ, разгадка лежит у его ног, и мне нужно выяснить о нем больше.
Выключив лампу, я опустила жалюзи и заперла за собой переднюю дверь. Мне проще общаться с книгами, чем с людьми, так что я приняла единственное возможное решение: вприпрыжку понеслась обратно в библиотеку.
Мисс Йетс обрадовалась при виде меня.
— Вы так быстро вернулись. — В ее голосе звенел энтузиазм, достойный встречи с давно потерянной подругой. — Но вы промокли до нитки! Неужели погода опять испортилась?
Я даже не заметила.
— У меня нет зонта, — ответила я.
— Ничего страшного. Вы скоро высохнете, и я очень рада, что вы пришли.
Она взяла со стола тонкую стопку бумаг и протянула мне с благоговением, словно это был сам Святой Грааль.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140