Далекие часы

У меня отвисла челюсть. Мередит Берчилл никогда не писала и уж точно не посылала статьи в газеты. Я бы предположила, что Рита приукрашивает, но новость была настолько неожиданной, что просто не могла быть неправдой.
— Ее печатали?
— Разумеется, нет! Я о том и толкую: ей набили голову всякой чепухой. Внушили ей идеи не по чину, а такие идеи всегда заводят известно куда.
— Что именно она писала? О чем?
— Не знаю. Она никогда мне не показывала. Наверное, считала, что я не пойму. В любом случае, мне не хватило бы времени: я тогда встретила Билла и начала работать здесь. Война шла, знаешь ли.
Рита засмеялась, но горечь прорезала глубокие линии вокруг ее рта; раньше я не замечала их.
— Кто-нибудь из Блайтов навещал маму в Лондоне?
Тетя пожала плечами.
— Мерри стала ужасно скрытной с тех пор, как вернулась; вечно убегала по своим делам неизвестно куда. Она могла встречаться с кем угодно.
Ее выдала манера речи, едва заметный ядовитый намек; или отведенные глаза? Не знаю, но как бы то ни было, я сразу поняла: в ее словах скрыто больше, чем кажется.
— С кем, например?
Разглядывая коробку кружевных мешочков, Рита щурилась и склонила голову, как будто на свете не было ничего интереснее их аккуратных бело-серебряных рядов.
— Тетя Ри-ита? — протянула я. — С кем еще встречалась мама?
— Ох, ну ладно. — Она скрестила руки, отчего ее груди выпятились вперед, и посмотрела мне в глаза. — Он был учителем, по крайней мере до войны, в районе площади Слон и Замок. — Она демонстративно обмахнула свой пышный бюст. — О-ля-ля! Настоящий красавчик… и его брат тоже; прямо кинозвезды, такие сильные, молчаливые мужчины. Его семья жила в паре улиц от нас, и даже твоя Ба находила повод выйти на крыльцо, когда он шел мимо. Все молодые девчонки были без ума от него, включая твою маму. — Рита снова пожала плечами. — В общем, однажды я увидела их вместе.
Вам знакомо выражение «глаза на лоб полезли»? Мои проделали именно это.
— Что? Где? Как?
— Я следила за ней. — Желание обелить себя побороло любую неловкость или чувство вины, которое могла испытывать тетя. — Она была моей младшей сестрой, вела себя странно, а время было опасное.

— Она была моей младшей сестрой, вела себя странно, а время было опасное. Я только хотела убедиться, что с ней все в порядке.
Мне было плевать, почему она следила за мамой; мне не терпелось выяснить, что она видела.
— Но где они были? Что делали?
— Я видела их только издали, но этого хватило. Они сидели на траве в парке, бок о бок, только что не друг на друге. Он говорил, она слушала… по-настоящему внимательно, понимаешь… затем он что-то протянул ей, и она… — Рита потрясла пустую пачку. — Чертовы сигареты. Можно подумать, они сами себя скуривают.
— Ри-ита!
Отрывистый вздох.
— Они поцеловались. Она и мистер Кэвилл, прямо в парке, у всех на виду.
Миры столкнулись, фейерверки взорвались, маленькие звездочки замерцали в темных уголках моего сознания.
— Мистер Кэвилл?
— Держись крепче, Эди, милочка: учитель твоей мамы, Томми Кэвилл.
Слова не шли мне на ум, по крайней мере, осмысленные слова. Должно быть, я издала некий звук, поскольку Рита поднесла ладонь к уху и переспросила: «Что?», но звук повторить я не смогла. Моя мама, моя мама-подросток убегала из дома на тайные свидания со своим учителем, женихом Юнипер Блайт, мужчиной, в которого была влюблена; свидания, которые включали подарки и, самое главное, поцелуи. И все это происходило в месяцы перед тем, как он бросил Юнипер.
— Ты неважно выглядишь, дорогая. Хочешь еще лимонада?
Я кивнула; Рита принесла; я залпом выпила.
— Послушай, если тебе так интересно, тебе стоит самой прочесть письма твоей матери из замка.
— Какие письма?
— Которые она писала в Лондон.
— Она никогда не позволит мне.
Рита изучала пятно краски на запястье.
— Ей необязательно знать.
В моем взгляде, несомненно, отразилось недоумение.
— Они лежали в вещах нашей матери. — Рита посмотрела мне в глаза. — И перешли ко мне после ее смерти. Сентиментальная старушка хранила их все эти годы, несмотря на то что они ранили ее в самое сердце. Она была суеверной, опасалась выбрасывать письма. Ну так что, разыскать их?
— О… ну, вряд ли мне стоит…
— Это же письма. — Рита чуть опустила подбородок, отчего я почувствовала себя дурочкой вроде Поллианны.[30] — Их писали, чтобы читать.
Я снова кивнула. Неуверенно.
— Возможно, они помогут тебе понять, о чем твоя мама думала в том роскошном замке.
Мысль о том, чтобы прочесть мамины письма без ее ведома, затронула струнки вины, но я заставила их замолчать. В аргументах Риты есть смысл: хотя письма писала мама, они были адресованы ее семье в Лондоне. Рита вправе передать их мне, а я вправе прочесть их.
— Да, — еле пискнула я. — Да, пожалуйста.
Бремя ожидания
Жизнь жестоко подшутила надо мной: пока я выведывала мамины секреты у той, от которой она больше всего хотела их уберечь, у моего отца случился сердечный приступ.
Известие я получила от Герберта, когда вернулась от Риты; он взял меня за руки и рассказал, что случилось.
— Мне очень жаль, — заключил он. — Я бы сообщил тебе раньше, но не знал как.
— О… — Сердце колотилось от страха. Я бросилась к двери, но тут же вернулась. — Он?..
— Он в больнице; состояние вроде бы стабильное. Твоя мать почти ничего не говорила.
— Я должна…
— Да. Поезжай. Я вызову такси.
Всю дорогу я болтала с водителем — коротышкой с небесно-голубыми глазами и каштановыми волосами с первой проседью, отцом трех маленьких детей.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140