Сегодня она отбрасывала вариант за вариантом, поскольку они не отвечали главному, центральному критерию. Наверное, с него следовало начать, но ей так не хотелось ограничивать свою фантазию! Наряд-победитель неизменно оказывался тем, который подходил к ее лучшим нейлоновым чулкам, а именно единственной паре, шесть заштопанных дыр которой, к счастью, можно было спрятать тщательным подбором правильных туфель и платья нужной длины и фасона. Намек: мятно-зеленое шелковое платье «Либерти».
Вернувшись в порядок и чистоту своей спальни, Саффи стянула сарафан, одержала победу над нижним бельем и порадовалась тому, что уже приняла все сложные решения, ведь сейчас у нее не было на них ни времени, ни сил. Мало того что ей пришлось читать между строк дневник Юнипер — теперь еще и Перси явилась вне себя от ярости. Как обычно, весь дом сердился вместе с ней; грохот передней двери пропутешествовал по венам замка, поднялся на четыре этажа и проник в тело Саффи. Даже свет — вечно тусклый — казалось, сочувственно дулся, и тени застоялись в полостях. Саффи сунула руку в дальний угол верхнего ящика и выудила свои лучшие чулки. Они были спрятаны в бумажную упаковку и обматывали лоскут посыпанной тальком ткани; она осторожно развернула их, легонько проведя большим пальцем по самой свежей штопке.
Проблема с точки зрения Саффи заключалась в том, что оттенки человеческой привязанности ускользали от Перси, которую намного больше волновали нужды стен и полов Майлдерхерста, нежели ее соседей по замку. В конце концов, их обеих расстроил уход Люси; и именно Саффи страдала от пустоты, проводя в изоляции целые дни, моя, скребя и стряпая в обществе одной лишь Клары или слабоумной Милли. Но тогда как Саффи понимала, что женщина, столкнувшись с выбором между работой и сердцем, всегда выберет сердце, Перси отказывалась вежливо смириться с переменой в домашнем укладе. Она восприняла замужество Люси как личное оскорбление, и никто не умел дуться, как Перси. Вот почему запись в дневнике Юнипер и ее возможные последствия были настолько тревожащими.
Саффи приостановила инспекцию чулок. Она не была наивной и не была ханжой; она читала «Третий акт в Венеции» Сильвии Томпсон, «Неуютную ферму» Стеллы Гиббонс и «Мыслящий тростник» Ребекки Уэст и знала о сексе. Однако ничто из прочитанного не подготовило ее к мыслям Юнипер о данном предмете. Типично откровенным, грубым, но и лиричным, прекрасным, разнузданным и пугающим. Глаза Саффи скользнули по странице, вбирая все сразу, как будто в лицо ей выплеснули огромный стакан воды. Учитывая скорость, с которой она читает, и смятение при встрече со столь яркими чувствами, неудивительно, что теперь ей не идет на ум ни строчки; лишь фрагменты ощущений, непрошеные образы, случайные запретные слова и жаркое потрясение при встрече с ними.
Возможно, Саффи поразили не столько слова, сколько то, кому они принадлежали. Юнипер не просто была ее малюткой-сестрой, она всегда казалась абсолютно асексуальной; ее палящий талант, презрение ко всему женскому, несомненная эксцентричность — все это словно поднимало Юнипер над такими примитивными человеческими желаниями. Более того, и, возможно, это самое обидное, Юнипер никогда даже не намекала Саффи, что завела роман. Сегодняшний молодой гость — тот самый мужчина? Запись в дневнике была оставлена шесть месяцев назад, до отъезда Джун в Лондон, и все же в ней стояло имя Томас. Возможно ли, что Юнипер познакомилась с ним раньше, еще в Майлдерхерсте, и за ее отъездом скрывалось нечто большее? И если так, любят ли они друг друга до сих пор? Столь яркое и волнующее событие в жизни ее младшей сестры, о котором та не обмолвилась ни словом! Разумеется, Саффи знала почему: папа, доживи он до сегодняшнего дня, был бы в ярости… секс слишком часто приводит к появлению детей, а папины теории о несовместимости искусства и взращивания детей ни для кого не были секретом. Перси, самозваный эмиссар отца, проявила бы не большую мудрость; в этом Юнипер была права.
Перси, самозваный эмиссар отца, проявила бы не большую мудрость; в этом Юнипер была права. Но не поделиться с Саффи? Как же так, ведь они были близки и, несмотря на скрытность Юнипер, часто говорили по душам, Этот случай не должен был стать исключением. Она скатала чулки с руки, решив исправить положение дел, как только Юнипер приедет и они смогут выкроить пару минут наедине. Саффи улыбнулась; вечер будет не просто вечером встречи или знаком благодарности. У Юнипер появился особенный друг.
Удостоверившись, что чулки в хорошем состоянии, Саффи повесила их на спинку кровати и приготовилась к атаке на гардероб. Господь всемогущий! Она застыла на месте, затем повертелась в нижнем белье в разные стороны, оглядываясь через плечо на свой зад. Или с зеркалом приключилось что-то неладное, или она набрала еще пару фунтов. Нет, правда, ей придется завещать свое тело науке: набрать вес, несмотря на прискорбное состояние английских кладовых! Что это: антибританская деятельность или хитроумная победа над гитлеровскими субмаринами? Возможно, она и не достойна медали Черчилля «За сохранение красоты в Англии», но тем не менее это триумф. Саффи скорчила гримасу, втянула живот и открыла дверь шкафа.
За передним рядом скучных сарафанов и кардиганов скрывалась волшебная страна позабытых ярких шелков. Саффи прижала руки к щекам; это все равно что навестить старых друзей. Гардероб был ее радостью и гордостью, каждое платье — членом уважаемого клуба. А также каталогом ее прошлого, как однажды подумалось в приступе слезливой жалости к себе: платья, которые она носила дебютанткой, шелковое платье, надетое в 1923 году на бал в честь середины лета в Майлдерхерсте, и даже синее платье, сшитое ради премьеры папиной пьесы на следующий год. Папа утверждал, что его дочери должны быть прекрасны, и они неизменно переодевались к ужину, пока он был жив; они старались порадовать его, даже когда он оказался прикован к своему креслу в башне. После его смерти, однако, это стало бессмысленным, ведь началась война. Саффи некоторое время придерживалась заведенного порядка, но как только Перси поступила в службу скорой помощи и стала дежурить по ночам, сестры безмолвно согласились покончить с традицией.
Саффи сдвигала платья в сторону одно за другим, пока наконец не углядела мятно-зеленый шелк. Она еще мгновение подержала остальные платья в стороне, оценивая его блистательный зеленый перед: вышивка бисером по линии декольте, пояс-лента, диагональная юбка. Она не надевала его уже много лет, не помнила, когда это случилось в последний раз, но помнила, что Люси помогала его ремонтировать. Это все Перси виновата, она настоящая угроза для тонких тканей с ее сигаретами и небрежной манерой курить. Люси починила платье очень аккуратно; Саффи пришлось внимательно изучить корсаж, чтобы найти подпалину. Да, платье прекрасно подойдет; иначе и быть не может. Саффи вытащила его из гардероба, разложила на постели и взялась за чулки.
«Самая большая загадка, — подумала она, осторожно собирая чулок и вставляя в него левую ногу, — состоит в том, как такая женщина, как Люси, вообще смогла влюбиться в часовщика Гарри?» Самый обычный человечек, ничуть не романтический герой, вечно шастал по коридорам, сгорбившись, и волосы его всегда были чуть более длинными, чуть более редкими, чуть менее ухоженными, чем следовало…
— О боже… только не это!
Саффи зацепилась большим пальцем ноги и начала валиться набок. За долю секунды она могла бы выпрямиться, но ноготь зацепился за волокно, и она не рискнула поставить ногу на пол, иначе бы спустила очередную петлю. Поэтому она мужественно смирилась с падением, больно ударившись бедром об угол туалетного столика.
— О боже, — выдохнула она. — О боже, боже, боже.
Она села на обитый тканью стул и поспешила осмотреть драгоценный чулок; ну почему, почему она не сосредоточилась как следует на насущной задаче? Когда эти чулки окончательно порвутся, взять новые будет негде.