— Все, назубоскалился? — прорычал милиционер. — Давай-ка лучше Боекомплектом займемся.
— Да не вопрос, — череп пододвинул молодому человеку добычу. В зыбком свете фонаря матово блеснула золотая крышка. — Держи, Акопян.
Дрожащими руками Миша поднял коробочку.
— Черт, ну и освещение. Никак не найду замок.
— Могу глазом посветить, — вызвался Йорик.
— Не надо. Нашел уже.
С громким щелчком откинулась крышка. Но не вспыхнул золотистый свет, не заиграла волшебная музыка.
— Зараза! — милиционер с размаху ударил кулаком в стену.
— Что случилось?
Миша опустился на корточки.
— Сам смотри.
— Обана! — обескуражено сказал череп, и для верности потрогал лапой содержимое коробочки. Сомнений не осталось. Вместо Боекомплекта Йорик приволок набитый дорогим куревом золотой портсигар с выгравированной на крышке дарственной надписью: «Любимой ученице от В.А. Чертопрыщенко, магистра».
— Умные люди тырят портсигары, — сказал Миша и поднялся. — Пошли обратно.
Утро застало их на дереве. Толстые ветви с пыльными листьями раскачивались под легким ветерком и глухо скрипели.
Далеко внизу, как на ладони, просматривался двор гостеприимной старушки. Аделаида, оказавшаяся при дневном освещении огромным пятнистым догом, лежала возле будки, с отвращением поглядывая на принесенную хозяйкой миску с похлебкой. Должно быть, ночное приключение оставило глубокую рану в ее тонкой собачьей душе.
У входа в дом больше не было раскладушек. Их место заняли оголенные по пояс Любины телохранители. Они выстроились в два ряда и принялись выполнять замысловатые упражнения на манер тех, что проделывают в пекинских парках китайские пенсионеры.
Люба наблюдала из окна, любуясь рельефными мускулами своих подопечных. Раз или два она щелкала зажигалкой, но о чем-то вспомнив, раздраженно гасила крохотное пламя.
Южное солнце уже давало о себе знать. Миша почувствовал, как голова превращается в медленно закипающий чайник, и спустился чуть пониже, под прикрытие густой лиственной шапки.
— Долго нам еще сидеть? — заныл Йорик. — Тут со скуки сдохнуть можно.
— Долго нам еще сидеть? — заныл Йорик. — Тут со скуки сдохнуть можно. Сколько еще сидеть, я тебя спрашиваю!
— Откуда я знаю, — огрызнулся милиционер. — Едва они тронутся с места, мы отправимся следом. А пока можем только сидеть и ждать.
— А если они такси вызовут, мы что, бегом побежим? — спросил череп ехидно.
— Черт, да откуда я знаю, что они возьмут?! — рассердился Миша. — Я вот сижу тут и жду.
— Это ты сидишь и ждешь, — проворчал Йорик, — а умный человек пошел бы на разведку. Или отправил бы лучшего друга, который, того и гляди, сдохнет от скуки.
Миша хмыкнул.
— Ну да, тебя отправь на разведку. Опять чего-нибудь отчебучишь.
— Да я тише воды, ниже травы, — заканючил череп. — Я пойду, а? Послушаю, чего говорят. Глядишь, узнаю что-нибудь полезное. А?
— Черт с тобой, иди, — милиционер махнул рукой. — Только осторожней, чтоб не засекли. И смотри там, будешь лямзить Боекомплект, по ошибке холодильник не притащи.
— Сам дурак! — бросил Йорик, скатываясь по дереву.
Череп подошел к делу по всем правилам военного искусства. Для начала нырнул в арык и весь перемазался в черной вонючей тине. Потом выдрал росший на берег пук травы и водрузил на макушку. Это сделало его похожим на поросшую дерном ходячую навозную кучу. В таком виде Йорик и отправился на разведку.
Первой неладное почуяла Аделаида. Она вытянулась в струнку, втягивая воздух распухшим кожаным носом. Ржавая цепь натянулась до предела. Аделаида глухо зарычала.
— Ты порычи у меня! — донесся из дома голос хозяйки.
Тем временем Йорик полз на брюхе через помидорные грядки. Земля, еще не просохшая после ночного полива, липла как разогретый пластилин, и скоро уже на самом Йорике можно было бы что-нибудь посадить.
Закончив упражнения, бритоголовые помогли хозяйке вынести на площадку перед домом стол и несколько стульев. Потом началась суета на кухне, и вскоре на столе стали появляться разные разности.
Из своего земляного укрытия несчастный Йорик, глотая слюну, следил за тем, как подают блюдо с блинами, и широкую тарелку с горячими, мягкими как пух, лепешками, и глубокую пиалу, доверху наполненную самой густой и самой жирной в мире сметаной.
— Няааам!!! — пронесся над двором исполненный адской муки вопль.
— Ууууу-гав-гав-гав! — подхватила Аделаида.
— Деля, девочка, я ж тебя кормила, сука ненасытная! — укорила хозяйка. Видимо усовестившись, собака ненадолго замолчала.
Гости уселись за стол. Мордоворот, которого в свое время всласть погонял Йорик, развернул на коленях географический атлас, и принялся водить пальцем вдоль нарисованного фломастером жирного красного луча, указывавшего на север. Увлекшись, он совершенно не следил за рукой, доставлявшей пищу ко рту. В итоге макал лепешки в блины, блины в чай, а вместо чая прихлебывал сметану из пиалы.
— Братия, а тут горы, — пробормотал рассеянный, когда палец уперся в коричневые пятна северней города. — Альпинисты есть?
— Ты, Вася, и будешь альпинистом, — осклабился пышнотелый тип, похожий на связку сарделек с глазами. — Дадим тебе ледоруб, веревку и будешь нас на скалы затаскивать.