— …Чтобы при артподготовке не нанести ущерба мирному населению, — пояснил военный. — Мы проводим огневую зачистку квадрата высадки, затем будет отправлен десант, усиленный легкой техникой. Одновременно зона огневой зачистки начнет расширяться — и вслед залпам плазменных пушек двинется десант. Будет оборудован временный порт для приема тяжелой техники. На первом этапе узлы обороны оккупантов будут отрезаны друг от друга.
— А потом штурм?
— Мы бы хотели обойтись без штурма. Напоминаю, наша главная задача — освобождение населения Луны от власти незаконных оккупантов. А при штурме потери мирян неизбежны.
— Но ведь оккупанты готовятся встретить верославных воинов с оружием в руках! — почти возмущенно возразил корреспондент. Камера отъехала, чтобы показать его столик. — Лунные-то с нами не церемонятся!
— Мы полагаем, что сопротивление станут оказывать лишь закоренелые фанатики-атеисты, враги верославия, — пояснил архиерей, — большинству же населения нет нужды противиться посланникам Горнего мира, коими выступают сейчас наши военные. На это мы уповаем. Отдельная забота — не позволить главарям безбожников насильно вывезти лунных с малой сфиры.
На это мы уповаем. Отдельная забота — не позволить главарям безбожников насильно вывезти лунных с малой сфиры. По крайней мере, один «ковчег» у них имеется.
— А есть такие подозрения? Они замышляют бегство?
— Добро бы бежали сами, — печально молвил архиерей, — но ведь неповинных мирян за собой потянут! Вот смотрите…
Указка снова запорхала по голограмме. Должно быть, архиерей что-то переключил — теперь под лучом оживали не города, а светящиеся ниточки между ними.
— Наши зонды выявили активное движение на этих маршрутах. Пока трудно сказать, куда сходятся транспортные потоки… где-то на стороне, которая сейчас темная. Должно быть, в космопорт.
— Но ведь наш флот надежно блокировал Луну?
Тут военный впервые улыбнулся. Тимур понял эту улыбку — архиерей не желает показать мирянину, как смешны его, человека невоенного, рассуждения о боевых действиях.
— Вы представляете себе, что такое «блокировать Луну»? Мы следим за поверхностью, мы снимаем показания с телезондов и трансмиттеров… но это сеть с очень крупными ячейками. К тому же не следует недооценивать противника. Безбожники изворотливы и дадалова лукавства исполнены. Однако прошу прощения, отведенное мне время истекло…
— Да-да, — диктор сразу засуетился, уронил бумажку, которую зачем-то вертел в руках. — Тогда, если позволите, последний вопрос. Скажите… я думаю, сейчас все верославные, весь Уклад молится о ниспослании победы над безбожниками. Скажите… Святые Апостолы, должно быть, тоже сейчас творят молебен? Нашим согражданам было бы, наверное, приятно сознавать, что они едины духом с…
Военный поднял ладонь — диктор тут же смолк.
— Разумеется, я не могу знать наверняка, однако полагаю, что у Апостолов, — архиерей говорил размеренно и веско, — во время трудных свершений найдутся дела. Молиться о победе… что ж, мирянам это необходимо, в этом есть верный смысл. Что же до Апостолов, то у них нет сомнений — победа достанется тому, чье дело правое пред ликом Всевечного. Разве могут быть сомнения в победе? Ни малейших!
— Да-да… — телевидовский диктор торопливо закивал, на его лице появилась чужая, словно наклеенная улыбка, а в глазах, показалось Тимуру, засветилось понимание, озарение великой правдой, снизошедшей от Апостолов, обитателей Горнего мира. И правда эта была велика, она была огромна, она не могла не напугать мирянина с его привычкой мерить все профанной, мелкой мерой.
— Если же Апостолы и молят Всевечного о чем-либо, то, думаю, о спасении душ тех, кто вступил нынче в битву. Как всегда — о спасении душ. Апостолы молят Всевечного за нас, просят о главном, просят о вечном. Что же, ответил я на вопрос?
— Да, отче, — диктор склонился, принимая благословение.
Затем камера наехала на него, показала крупным планом лицо.
— С нами был архиепископ Владигор Саруханов. Следите за выпусками новостей, ожидаются сообщения из внесфирного пространства от наших корреспондентов, следующих с верославным воинством.
Но дальше смотреть отец Карен строго запретил, погнал спать. Сказал, завтра трудный день.
Поспать Тимуру не дал Паплюх. Когда Роман — хотя и очень осторожно — потряс его за плечо, первая мысль была: «Проспал! Подъем! Боевая тревога!» — и Тим спросонок рванулся, даже полог затрещал. Тут же пришла успокаивающая мысль: «Тише, тише ты».
Тут же пришла успокаивающая мысль: «Тише, тише ты». Это Рома послал сигнал, а уже после мысленного сообщения и словами добавил:
— Тише, не дергайся. Разбудишь всех…
Тимур расслабился, полог тоже поддался, смягчил объятия.
— Почему ты одет?
На Паплюхе было боевое облачение.
— Чудак, а как бы я ходил? Магнитных тапочек у меня нет. Да и если бы встретил кого в коридоре, что бы подумали? Лунатик, подумали бы, в трусах… А с лунатиками у нас война.
Рома криво улыбался, но думы его были невеселые. Снежинка слитых разумов отсутствовала, дружина спала, а Романовы мысли Тимур осознавал, хотя и не отчетливо. Видно, без центрального разума, без отца-командира, связь слабела, отче как усилитель действовал.