— Скоро все почувствуешь, — обнадежил приятель. — Едва встанешь на ноги, сразу ощутишь.
— А ты разве вставал?
— Ты пока дрыхнул, тут гравитация появилась — мы с ускорением летели, к Луне приближаемся. Но теперь — опять невесомость. И я вставал, да. Тихо, пока никто не видел. Там слева кнопка есть — нужно только руку высвободить, дотянуться, и полог отпустит.
— Зд о рово… Я даже не заметил.
— Я сперва тоже не заметил, только когда тебя укладывали. Однако нужно очень осторожным быть, невесомость все же. И еще, — Роман заговорил шепотом, — за нами наблюдают. Мы — эксперимент. Какая-то новая технология. Думаешь, почему отец Карен с нами?
— Он мне сказал, что просился на боевую платформу…
— Вот именно. Отец Карен — офицер высокого ранга, а поставлен нашей дружиной командовать. С чего бы?
— Ну и с чего?
— А ты подумай, — с превосходством в голосе молвил Роман, — почему к желторотой дружине — да такой человек приставлен. Стало быть, имеется причина. И вот еще что: высвободи руку да пощупай у себя за ухом. Нет, медленно тяни, от резких движений полог крепче схватывается. Чувствуешь?
Тимур потрогал. Господи Всевечный, что они туда вставили?! За ушной раковиной в коже был разрез примерно двухсантиметровой длины, края его — гладкие, скользкие… Должно быть, залиты каким-то пластиком особым. А между ними холодная твердая поверхность — металл или нет, не разобрать. Шероховатости какие-то, вроде выемки… А вот… Он вздрогнул, нащупав тонкий короткий штырек.
— Что это?! — выдохнул Тимур. — Так нам не только кровь переливали?
— Пока не понял.
— Так нам не только кровь переливали?
— Пока не понял. Да не суть важно, что там за штуковина торчит. Плохого нам не сделают, тут о другом речь. Если мы эксперимент, значит, сможем отличиться. Нужно только держаться вместе. Слышишь, Жилин, нас в один истребитель назначают, я уже знаю. Так ты и дальше ко мне поближе старайся держаться. Ты хороший солдат и человек надежный, я тебе доверяю.
Тимур не очень-то понял, о чем говорит Паплюх, но похвала была приятна, Роман — толковый. Поэтому просто ответил:
— Хорошо.
— Ты со мной не пропадешь, — доверительно сообщил приятель. — Как на тренировках, помнишь? Ты снизу плечо подставил, я сверху руку протянул… О, кажется, идут. Прячься снова под полог!
Дверь с шипением отъехала, появилась знакомая доктор. Сперва быстро проверила датчики приборов над изголовьем Жилина, потом кивнула Роману: «Вставай!» — и отключила полог на его койке. Паплюх осторожно поднялся, вынул из ниши комплект внесфирного обмундирования, стал облачаться. Ромка всегда был неторопливым и обстоятельным, таким и остался. Женщина время от времени поглядывала на него, но не подгоняла. Потом велела выпрямиться, провела браслетом перед грудью Паплюха, с минуту глядела на монитор и наконец удовлетворенно кивнула.
— Готов, солдат. Все показания в норме. Найдешь отца Карена, доложишь.
Прежде чем выйти, Роман сказал Тиму:
— Ну, бывай, Жилин. Я постараюсь зайти к тебе еще.
— Твоему другу здесь шесть часов, — бросила доктор через плечо. — Обработка прошла успешно, больше не требуется. По инструкции положено сутки, но приказ получен — по ускоренной программе выписываем.
Паплюх ушел, но у Тимура осталось ощущение, что друг здесь, рядом. Больше того, он чувствовал близость и других членов дружины, а отца Карена — явственнее прочих. Как в САВКСе, на боевых учениях, когда в шлемах с мнемоусилителем дружинное единство отрабатывали. Чудн о .
Доктор сделала укол, он уснул. Пробудился, когда женщина вернулась со стопкой обмундирования. Поглядела на приборы у изголовья, провела браслетом по укутанной пологом груди и велела:
— Встаем, одеваемся, — щелкнула кнопкой, полог сразу ослаб. — Показания в норме. Сам-то как себя чувствуешь?
— Вроде хорошо, — ответил Тим. — А Роман Паплюх не пришел за мной? Он сказал, что…
Тим был уверен, что приятель должен быть совсем рядом. Почему — сам не понимал, но чувствовал. И еще много чего ощущал — вроде как внутри него все изменилось. Когда встал… будто и не он, не Тимур! Словно раньше его мутноватая грязная вода наполняла, а теперь ее откачали и заполнили плоть чистейшей хрустальной жидкостью, ледяной, но не замерзшей, да к тому же с повышенной текучестью, в сравнении с которой обычная вода густой, как машинное масло, кажется.
Докторша велела:
— Пройдись, поприседай, руками помаши. Закрой глаза, попробуй так от стены к стене… Потом возьми с тумбочки вон что-нибудь, назад положи. Освойся, в общем.
Тимур аж раскраснелся от удивления и удовольствия, когда все это проделал. Движения стали четче и быстрее, мир — более ярким, зрение улучшилось, он видел мельчайшие сгусточки краски на стене, трещинки, такие мелкие подробности, каких раньше ни за что бы не разглядел. Ощущал себя великолепно — и непривычно. А еще червячок сомнений возник вдруг в сознании: угодно ли сие Всевечному? Не потерял ли он, Тимур, что-то от себя прежнего, от своей телесной человеческой сущности, когда кровь его заменили на синтетическую? Хотя она ведь меняется постоянно, организм новую вырабатывает.
Но все равно — ПЭГ-кровь организм его обновила, да еще наноботы эти, они-то останутся…
— За дверью твой друг дожидается, — сказала докторша.