Помедлив, отец Карен молвил голосом куда более тихим, чем раньше:
— Зрел не раз и бывал единожды.
Произнесено было так, что любому олуху тут же становилось ясно: более вопросов на сию тему задавать не следует. Но Толик Маслов, как бы помягче выразиться… олух из олухов, это все в дружине знают. Малочувствителен он и медлителен. Юркий подвижный быстродум Серега Чекалов, на малых разведчелнах летающий с Толиком в паре, сколько ни бился над напарником — так и не смог тому разумение стимулировать.
В общем, Толик пробасил:
— И как он? Расскажите. Как выглядит?
Карен вновь замолчал надолго, а Роман Паплюх, быстренько скатав бумажный шарик, пульнул им в голову Толика, и когда тот обернулся, показал кулак, а после покрутил пальцем у виска, едва слышно прошептав: «Глуполюб!» Роман с недавних пор тайно от преподавателей тренировался в навыке выдумывания новых слов — ибо ведомо, что старшие чины Уклада, владыки сфиры земной, не просто церковным высокорусом владеют, но способны улучшать его, расширять, создавая новые лексические единицы.
— Прекрасен, как бриллиант, — произнес офицер, и все поглядели в сторону кафедры. Тимур с удивлением понял: Карен Шахтар, этот невозмутимейший из мужей, смущен!
— Как бриллиант? — повторил Толик.
Отец-командир кивнул.
— Напоминает драгоценный камень, венчающий… венчающий центр звезды с пятью лучами.
— Если бриллиант — это Горний мир, то лучи звезды — Фабрики? — пробасил Толик. — Ветви Сидры? А вот… — он замолчал, когда отец-командир сделал короткий жест, означающий, что более на эти вопросы он отвечать не станет.
И тут Тимур решился. Часы над дверью показывали, что до конца лекции осталось всего ничего. А спросить более не у кого, да и случая такого не представится, скорее всего. Потому он поднял руку, и когда Карен взглянул на него, вскочив, выпалил:
— Отче, скажите! Какой смысл человеку вмешиваться в дела Всевечного, вообще что-либо делать, ежели Он всемогущ и все Им предопределено, заранее Ему ведомо?
По залу прокатились смешки. Роман вновь ткнул соседа локтем в бок и пробормотал: «Любомудр начинающий». Тим уже заранее покраснел, уже внизу живота что-то сжалось, и холодок стыда пополз по спине, но Шахтар не стал смеяться, а спокойно молвил:
— Человек может и должен вмешиваться в космический процесс истории, ибо каждому возбуждению снизу, от человека, — неизбежно следует возбуждение сверху, от Всевечного.
Тимур вздохнул. Нет, это непонятно. Что значит — возбуждение? Он собрался было уточнить, хотя Паплюх и косился на него с презрительной насмешкой, но пока решался, из заднего ряда задали другой вопрос:
— Старец двуедин, как Всевечный… ну, как Всевечный триедин?
Карен нахмурился. В другой раз он, видимо, уже наложил бы на вопрошающего епитимью, однако сейчас лишь сказал:
— Вообще-то вы должны были постичь это еще в конце предпоследнего курса. Всевечный, каковой есть абсолютная, бесконечная, неопределимая беспредельность, разделился на три ипостаси: Всевечного Отца — что соотносится с Миром Творения, — Всевечного Духа, каковой является Миром Сознания, и Всевечного Сына — представляющего собою Мир Делания. Сие ясно?
Все закивали. Что ж тут неясного?
— Хорошо. Ну а Старец Вознесенный, каковой есть не кто иной, как нынешнее воплощение Адама Первоначального, зачинателя рода людского, разделен на Высшего и Низшего, сиречь на идеальный архетип, что пребывает в надмирном бытии вместе со Всевечным, и на несовершенную живую матрицу, спроецированную в Каабу Небесную, где и обитает. И на этом пути нижняя ипостась Старца размножилась, разделилась на четыре эманации, что воплощены теперь в Патриархах, каковые повелевают четырьмя Великими Губерниями Земными: Атлантической, Тихоокеанской, Индоавстралийской и Российской. Выходит, Патриархи — от Старца, Старец — от Всевечного, а раз так, то и Патриархи, несколько более длинным путем, — от Всевечного.
— Но все высшие чиновники, все митрополиты, архиепископы и даже викарии с игуменами, руководящие различными службами и институтами Уклада, поставлены на свои посты лично Патриархами. То есть они тоже, опосредованно, — от Всевечного?
На это Шахтар ничего не ответил, позволив слушателям самим делать выводы.
— Прошу простить меня, отец командир, — произнес задававший вопросы кадет. — Нас сему обучал отец Вронский, а он… Ну…
— Спрашивайте далее, — кивнул Карен.
То есть они тоже, опосредованно, — от Всевечного?
На это Шахтар ничего не ответил, позволив слушателям самим делать выводы.
— Прошу простить меня, отец командир, — произнес задававший вопросы кадет. — Нас сему обучал отец Вронский, а он… Ну…
— Спрашивайте далее, — кивнул Карен. Старец Вронский был вековечен — в том смысле, что ему около ста, — и даже недавняя операция на горле не помогла преподавателю говорить внятно. К тому же он, бывало, засыпал на лекциях.
— Значит, Патриархи — суть тварные… ну, дольние, земные воплощения Старца? — спросил послушник.
— Так. Суть четыре воплощения надмирного бытия в дольнем бытии.
— Но тогда выходит… Выходит, Патриархи одинаковые? — удивился Толик Маслов, и все засмеялись, а Роман, скривив рожу, страшным голосом прошипел: «Анатолий, не позорь дружину, дольняя тварь!»