Дед жевал, мелко двигая губами, а взгляд уткнул в экран. Там диктор перешел к заукладным новостям.
«Святые Апостолы полагают, что беспорядки в Гуманитарном лагере Северо-Американского края начались по наущению Луны. Апостолы расценивают эти действия как враждебные по отношению к Укладу…»
— Мам, давай, я переключу на третий канал? — заныла вдруг Катька. — Там сейчас сорок восьмая часть «К сфирам иным»…
— Погоди, — пробурчал дед, торопливо глотая прожеванный кусок. — Сейчас самое главное скажут, про Америку.
«…выразил протест, но внешние поселенцы…»
— Да ну, чего там интересного? — не сдавалась Катерина. — «Выразил протест…» Непонятно даже, что это такое! А в «Сфирах иных» наши уже на неизвестную сфиру высаживаются, и капитан собирается Анастасии в любви признаться! Мам, дай карту, я в телик вставлю.
Тим с трудом припомнил, о чем говорит сестра. Это карточка такая с чипом и кодом, на ней достаток гражданина Уклада копится. По-старому это называлось «деньги», так дед рассказывал, когда еще в памяти был. Глупое слово, шершавое — деньги … Первый канал на весь Уклад свободно транслируется, для всех, а чтобы второй и третий включился — нужно карточку вставить в такую щель специальную сбоку в телевиде. Тогда с достатка будет стоимость вычитаться почасовая. Прежде они себе не позволяли достаток на суетные передачи тратить, а теперь, когда Катька в этой оранжерее стала трудиться, видно, достаток на карточке копится. Можно и мирское глядеть… и правильно, что мать Катькину карточку отобрала. У сестры ветер в голове, она мигом весь достаток попусту растеряет…
— Ну, мам, дай карту!
— Катенька, не надо, а? — мать спокойная, уверенная. — Нынче Тима приехал, давай лучше звук уберем да так посидим, побеседуем.
— Погодите, дайте послушать, что там еще про оккупантов! — снова бурчит дед.
— Тут на ваших глазах история вершится, а вы…
«…Не можем верить лживым заверениям оккупантов Луны, поскольку их воинственная агрессивная политика неизменно направлена на подрыв…»
— Ну вот, все пропустил!
— Капитан вчера сказал: «О, когда же я решусь…», — Катька сделала большие глаза и губы сложила бантиком.
— Завтра придет твой Михаил, вот и поглядите вместе свои сфиры…
— Ты просто хочешь, чтобы Мишенька со своей карты достаток снял за просмотр!
— Тима, не слушай ее, расскажи лучше, как ты?
Тимур начал рассказывать, чему учили в САВКСе, Катька вскоре перебила, они принялись бестолково спорить… В конце концов он сказал:
— Просто ты не понимаешь этого, Катя. А мне говорили, что у меня пытливый ум.
— Как это «пытливый»? — удивилась Катерина. — Он что, пытать любит?
— Нет, в смысле, он старается… ну, пытается все время что-то новое узнать.
Сестра возмутилась:
— Ты так говоришь, будто твой ум живой, ну как человек или собачка какая-то! Как это он «пытается»?
— Да нет, это… ну, сравнение, когда что-то неживое уподобляется чему-то живому…
— Чего? — опять перебила она. — Что такое «уподобляется»? Как — живое неживому? Тима, ты что это говоришь странное? Ты кушай, кушай лучше…
От суеты и гомона у Тимура даже голова немного закружилась. Отвык, чтобы так много пустых разговоров, бестолковых… И каждый о своем твердит.
— Ну вот, приехал, — сказал он, когда дед обратился к нему с вопросом. — За участие в операции поощрен поездкой на место прежнего жительства, к вам то есть, сюда…
— Какой еще операции? — опять встряла Катька. — Ты разве доктором там?
Тим растерялся.
— Почему доктором? — Наконец он понял и пожал плечами. — А, да нет, это другое означает. Не врачебная операция, а… Ну, неважно.
— И надолго? — Мама всегда такая, не даст двух слов сказать самому, всегда разговор повернет по-своему.
— Вообще-то мне в паломничество надо. Изножию Каабы поклониться, от скверны очиститься.
— Отец Всевечный! Да от какой скверны-то, Тимоша?
— Я в Америке побывал, — произнес Тим. И потом только сообразил, что это уже — сведения секретные, разглашению не подлежащие. Но поздно: глаза домочадцев, даже тусклые очи деда, уставились на него.
— Что, правда, что ли? — удивилась Катька. — Ох ты ж! В «Сфирах» тоже американы есть, они на капитана там наседают… А расскажи, расскажи, какие они? На самом деле?
Мать с дедом выжидающе на него глядели, и Тимур, крайне смущенный, развел руками.
— Не могу.
— Почему же? — спросил дед.
— Вы только не обижайтесь, но это… ну, конфиденциальная информация. Разглашение запрещено…
— Что ты опять такое сказал? — удивилась Катька.
— Какая такая кофидальная инфация?
Тим про себя вздохнул. Отвык он все же от этого, отвык. В училище на мирском языке и разговаривать-то запрещали, после того как они высокорус более-менее освоили. Человек, который на мирском говорит, не сможет в сложных механизмах разбираться, потому что в этом языке даже и определений таких нет, — а как понять что-то, если ты его назвать не способен? Тимур уже открыл было рот, чтобы перевести сказанное на мирской, но тут дед, солидно кивнув, прояснил ситуацию:
— Значит — секретные сведения. Тайные. А Тимур присягу давал и потому разглашать, — дед покосился на внучку, — то бишь рассказывать, права не имеет.
— Что, даже нам? — обиделась Катька.