Кардюм поспешно дернул собеседника за рукав и прервал:
— Не лезь к молодому человеку с этой ерундой. После Кары миновали десятилетия, прививки не требуются. Кара была необходима для достижения нынешнего уровня, Тимур.
— Как это? — не понял Тим.
— Кара пала на тех, кто был повинен пред Всевечным, кто оказался противником его замысла, — принялся объяснять Кардюм. — Страшная Кара: не смогли они более детей зачинать…
Тут дед вновь завелся:
— Понимаешь, общество из разных структур состоит, социальных, общественных, из разных организаций, товариществ, профессиональных сообществ… И они как бы в разном времени живут, вернее, в разных потоках времени, с разной скоростью, потому что и возраст, и скорость жизни у них разные, то есть ритмы внутренние. Разные темпомиры получаются, понимаешь? Одни раньше появились, другие позже. И, главное, для них время как бы по-разному течет, с разным темпом: те резвые, другие медленные. И вот общество, оно должно эти структуры объединить. То есть это главный принцип, Тимоша: хочешь социум жизнестойкий создать и поддерживать, надо объединить в нем структуры разных возрастов и разных скоростей.
И вот общество, оно должно эти структуры объединить. То есть это главный принцип, Тимоша: хочешь социум жизнестойкий создать и поддерживать, надо объединить в нем структуры разных возрастов и разных скоростей. А степень слаженности должна быть строго определенная. Передавишь, закрутишь гайки — они слипнутся и одним целым станут, выродившейся массой бесструктурной. Недодавишь — и они не соединятся, каждая так и останется в своем темпомире, пойдут вразнос, раздолбайство начнется, неорганизованность либеральная — не получится сильного государства. Тут уж два пути: либо управляемый хаос, когда каждый элемент дрожит, вибрирует, трясется, да каждый по-своему, либо попытаться скогерировать их, все эти структуры — политические, культурные, экономические, биологические, в конце концов… «Сердце бьется в ритм эпохе», а? — с чувством продекламировал он строчки Поэта. — Чтоб они в одном ритме, значит, чтобы темп их жизни согласованным был. И главный ритм, который и в нашем сердце бьется, и в мире, где живем, задан Всевечным через Старца Кадмона.
— Хаос! — вклинился Кардюм. — Хаос — вот истинная сила!
— Не-ет, — покачал головой дед. — Порядок главное.
— А я говорю: хаос! То, о чем ты толкуешь, религия, вера — она важна, но если только одна она… она слишком гайки закручивает, слишком сильно сближает структуры, слишком единообразным все делает. А вот через хаос на самоструктуризацию можно было бы выйти, на более высокий ее уровень — не поздно еще! Нет, я не предлагаю в пучину хаоса общество низвергнуть, но необходимо на его краю удерживаться, на волне, на гребне — вот где сила будет, вот где развитие! Через хаос к порядку придем!
— И что ж ты в данном случае под хаосом подразумеваешь? — насмешливо спросил дед.
— Войну с врагом внешним! Или хотя бы с образом его.
Как всегда с грохотом, заявилась сестра: отпросилась пораньше. Кардюм тут же засобирался, многословно отказываясь от приглашений посидеть еще. Он слегка растерялся, видать, хотел поболтать с дедом подольше, но ранний приход Катерины спутал старикам планы.
Катька же объяснила с невинным видом, мол, чего же не отпроситься, если Михаила сегодня в гости ждем. А Михаил — сам и есть бригадир, он и отпустил. Тимур подумал: ясно ведь, Катька послеполуденное моление профилонила. Полуденное у них в оранжерее, конечно, совместно проходит, но вот послеполуденное… Отпросилась раненько, когда монорельс еще не заработал, в церковь точно не зашла, бегом домой. Эх, сестра, сестра… глупая. Потом Тим припомнил, что в храме по соседству теплится и за Катьку красный огонек, — стало легче на сердце. Трудись, Катька, суетись со своими легкомысленными глупостями, а Тимур помолится.
Сестра, не подозревая о мыслях Тима, принялась тарахтеть: мол, это даже очень хорошо, что Тимур дома, потому что Мишенька сегодня свататься, наверное, будет, замечательно, что вся семья собралась. Пока она болтала, дед тихонько отволок тарелки на кухню.
В половине шестого в дверь позвонили, Катька кинулась открывать. Тим вытер руки влажным полотенцем и выглянул в коридор — поглядеть на воздыхателя. Странно, в светлом прямоугольнике дверного проема топтались два силуэта. Мать позади щелкнула выключателем, лампа разгорелась, и стало видно, что гостей в самом деле двое. Первый — крупный парень, немного рыхловатый блондин с круглыми глазами навыкате, курносый, губастый. Другой — мужчина постарше, приземистый, коротко остриженный. Он показался Тимуру знакомым.
Катька взяла блондина за руку, потащила по коридору, скороговоркой тарахтя:
— Идем, идем, потом расскажешь.
— Отчего же потом, — рассудительно бубнил гость. Он двигался медленно, степенно, и сестра не могла заставить его ускорить шаг. — Сразу все и скажу. Порфиров велел, сегодня с Толей было назначено Паше, но у Паши что-то случилось, сын, что ли, приболел, он упросил Порфирова, а тот — ко мне. Ну, куда ж деваться…
— А это мой братик, Тимур, — представила Катька. — Познакомься, Тима, бригадир наш, Михаил.