Ее ноги обвивали мою поясницу, гладкая кожа сочилась влагой любви, губы искали моих губ, и временами слетали с них тихие хриплые стоны. Внезапно она прижалась ко мне еще сильнее, еще крепче, и я ощутил, как теплый язычок скользит по моей шее, отыскивая сонную артерию. Потом маленькие клыки надавили на нее, но проколоть не смогли — я мутант, кожа и мышцы у меня особой прочности. Первичный, конечно, их прокусит, но Анна первичной не была; не те силенки и не та свирепость. Пришлось ей помочь.
— Кусай, малышка, только зубки не сломай, — шепнул я, расслабив мышцы. Укол был легким, почти незаметным; губы нежно приникли к артерии, как бы лаская ее или извиняясь за подобное самоуправство. Я знал, что у вампиров это инстинктивная реакция в момент оргазма; происходящее было сильней ее воли, было столь же неосознанным, как крик или глотательный рефлекс младенца. Она сделала крошечный глоток, потом другой, застонала и вдруг попыталась отстраниться — дрожащая, испуганная, виноватая. Но я ее не отпустил, поймал губами уголок рта, где соленая кровь смешалась с солеными слезами.
— Петр… прости меня, Петр… я не хотела…
— Все в порядке, милая. На одну девушку крови у меня хватит.
Должно быть, не то я сказал — слезы потекли сильнее.
— Я… я… чудовище! Я не хочу, не хочу!
Анна разрыдалась, уткнувшись лицом в мою грудь. Был только один способ ее успокоить.
Снова я держал ее в объяитях, целовал ее губы, утешал и ласкал, и снова затопило меня непривычное чувство нежности. Нежности, гореть мне в преисподней! К вампиру, к дьяволице, к нелюди!
Правда, стала она такой не по своему желанию.
* * *
Она заснула в моих объятиях.
Пробудился я первым, включил ночник, лежал рядом с нею, разглядывал ее спокойное лицо и думал: дня не прошло, как обещался я Владу найти себе девушку. И вот нашел! Нашел, чтоб меня черти взяли! Конечно, девушка с изъяном, но другой я не хочу. Определенно не хочу! Есть, однако, небольшой нюанс, такое крохотное сомнение: хочет ли она меня? Сказала, что ей так надо… А почему? Почему пришла к Забойщику, который для вампира ненавистный враг? Увидела меня на шабаше под Башней и пленилась моим красным пиджаком да золотым шитьем? Пиджак был клевый, но в любовь с первого взгляда мне все-таки не верилось.
И понял я, что ощущаю опасение — да что там!.. настоящий страх! Вот сейчас проснется она и объяснит… Скажет: получила я, Забойщик, то, чего хотела, а была с тобою потому, что насильник Палыч, старый хрыч, больно уж мне надоел. Вот тебе его адресок — сведи с ним счеты, выжми из ублюдка Тайну, а еще отомсти за мою поруганную молодость.
Убей, как сестру мою проклятую убил!
Тем все и кончится…
Веки Анны затрепетали и поднялись. Посмотрела она на меня, улыбнулась и сказала:
— Петр, что за чудо! У тебя глаза разные!
— Разные, как и положено мутанту, — согласился я. — Все Забойщики мутанты… в той или иной степени. Ты не знала?
— Теперь знаю.
Я поднялся и включил свет. Компьютер подмигивал мне, пускал по экрану цветные сполохи, но я к нему не подошел. В кресле валялись мой черный плащ и остальная одежда, сверху лежали клинок и ружье. Впервые за много лет я не убрал оружие в стойку у дивана. Но «шеффилд», похоже, не выглядел обиженным, понимал причину.
— Есть хочешь?
Анна помотала головой. Крови она выпила чуть-чуть, несколько глотков, и этого, кажется, хватило. Может быть, кровь у меня очень питательная?.. — подумалось мне.
— Кофе? Чай?
— Кофе. Я сделаю сама.
Она выскользнула из постели, натянула платье и пошлепала на кухню босиком. Нет, не на кухню, в ванную — я услышал звук льющейся воды. Ее эманация стала слабее, но я по-прежнему улавливал ментальный запах Анны.
Невероятно! Запах вампира в жилище Забойщика!
На верстаке лежало ожерелье. Тридцать семь клыков плюс недавнее приобретение, зуб Марии. Я сунул свой трофей в карман плаща. Мне не хотелось, чтобы Анна его видела.
Плеск воды прекратился. Через десять минут мы сидели на кухне и пили кофе. Я — с холостяцкими бутербродами, Анна — просто так.
— Ты собиралась объяснить, — сказал я.
— Что? — Ее ресницы взметнулись.
— Почему ты пришла ко мне.
— Подождем до вечера. Сейчас ты будешь занят.
Это означало, что она останется у меня.
Звякнула пустая чашка. Запах кофе плыл в воздухе.
— Ночью… ночью я плохо себя вела? — осторожно промолвила девушка.
— Все нормально, — отозвался я. — Давай-ка к делу перейдем, к нашим стульям.
— Хорошо. У него поместье на Рублевке. Особняк в три этажа, по углам — башенки, и ворота… — Анна пошевелила пальцами, — такие ворота, как в старинных замках. Из дуба с железными заклепками.
— Через ворота я не пойду. Какой там забор?
Она объяснила. Добавила, что у ворот — охрана, а на участке — собаки. Дом был записан на подставное лицо, известного гомика-шоумена, не вылезавшего из череды гастролей. Чуриков обитал в этой усадьбе уже несколько лет.
— Сиди в подвале и во двор не выходи, — сказал я. — Здесь ты в безопасности.
Анна послушно кивнула. Оставив ее наедине с чашкой остывшего кофе, я вернулся к комнату, натянул плащ, взял оружие и полную фляжку со святой водой. Добавил к этому ломик, огнемет и баллончик с белым фосфором. Хорошая штука этот фосфор, бревно насквозь прожжет, не говоря уж о человеке.