Там сидел суровый тощий старец в монашеском облачении. Седая борода по грудь, из-под нее свисает серебряный килограммовый крест, глаза выцветшие, щеки бледные, губы сухие, и на роже — византийское коварство. Такому проповеди читать про гнев божий, Страшный суд и геенну огненную да приговаривать в церковном трибунале к сожжению либо отсылке в монастырь в арктических снегах. Словом, не понравился мне архимандрит Кирилл. Я ему, кажется, тоже — зыркнул он на меня неласково.
— Господь с тобою, брат Варфоломей. — Голос у пожилого ректора был неожиданно сильным и звучным. — Можешь удалиться. Более ты мне без надобности.
Поп исчез, а мы с отцом Кириллом уставились друг на друга, все больше проникаясь взаимной неприязнью. Наконец архимандрит поскреб в бороде и сказал:
— Что же ты, раб божий, входишь в храм с оружием? Или под твоей хламидой вериги звякают?
— Вериг не ношу, — сказал я, садясь на лавку и распахивая плащ. — Моя профессия этого не требует.
Архимандрит покосился на мой арсенал и хмыкнул с неодобрением.
— Воистину сказано: узнаешь кузнеца по молоту, а рыбаря — по сети… Петр Дойч имя твое, и ты — из Гильдии Забойщиков?
— С утра было так, — ответил я.
Старец уставился в потолок, будто вид мой был ему омерзителен, и произнес скучным голосом:
— Значит, ты Забойщик и носишь имя святого апостола. Говорили мне про тебя, Петр Дойч, много чего говорили… про общество призрения болящих, и про некий банк, и про ведьму-дьяволицу, полюбовницу Дракулы, гореть ему в аду… Еще говорили про двух сатанинских отродий, сгубивших раба божьего Вырия, и про то, как был он отомщен… Про школу говорили, про детский приют и про разгром супостатов, учиненный на Новодевичьем кладбище… Твоя работа?
— Да, — признался я, соображая, что старец неплохо информирован о моих подвигах. — Только не приют то был, а детский садик «Василек» в Измайлове. И на Новодевичьем я не один геройствовал, а с бригадой. Шестеро нас было — четыре Забойщика и пара учеников.
— Это без разницы, — молвил батюшка Кирилл, окатив меня ледяным взглядом. — Все одно, ты лучший.
Ну, лучший так лучший, молча согласился я и стал ждать продолжения.
— Все одно, ты лучший.
Ну, лучший так лучший, молча согласился я и стал ждать продолжения. С этим не задержалось.
— Есть в тебе надобность у святой матери-церкви, — произнес архимандрит. — Готов ли ты послужить ей, раб божий?
— Готов, — ответствовал я. — Для матери-церкви у нас особые тарифы — скидка пять процентов с любой акции.
Старец небрежно отмахнулся.
— В деньгах ли дело? За этим мы не постоим. Была бы только польза… Миссия… хм-м… тайная и щекотливая. Его поручение! — Он показал глазами вверх.
— Митрополита? — спросил я. — Или самого патриарха?
— Господа нашего! — рявкнул старец и перекрестился. — А что поручено Господом, то должно быть исполнено!
Его бледное лицо вдруг раскраснелось, и глаза уже не казались выцветшими — молнии сверкали в тех глазах.
— Не волнуйтесь, святой отец, все будет исполнено в лучшем виде, — заверил я. — Пожалуйте адресок и имена. Впрочем, последнее не обязательно — и без имен приговорим.
— Я тебя, раб божий, не для этого подряжаю, хотя силовые акции не исключаются. Сказал ведь, миссия тайная и щекотливая! Выведать нужно у адских исчадий, выведать нечто такое, к чему есть интерес… — Ректор выдержал паузу и добавил: — Не только у православной церкви, но у других конфессий тоже.
— Выведать, значит… Занятие не совсем по моему профилю. — Я приласкал ствол обреза. — Может, начнем сначала, отче Кирилл? Кого вы представляете, кроме митрополита и патриарха?
— Все православные церкви, сколько их есть, — сказал архимандрит, важно разгладив бороду. — А также римско-католическую, протестантскую и англиканскую… еще по мелочи — баптисты там, мормоны, копты и другие.
Мои волосы зашевелились.
— Весь христианский мир… — пробормотал я в полном ошеломлении. — Что же вам нужно узнать у адских исчадий? Тайну вечной жизни?
— Я представляю не только наших единоверцев и прочих христиан, — заявил отец Кирилл, не обращая внимания на мой вопрос. — Иудеи, мусульмане и буддисты тоже проявляют интерес. На сей счет есть решения Коллегии раввинов, Вселенского совета муфтиев и далай-ламы. Все они нас поддерживают — я имею в виду Московскую епархию.
Глаза у меня полезли на лоб.
— Именно московскую? А почему?
— Потому что у нас отродий Сатаны много больше, чем в иных местах, — с тяжелым вздохом признался старец. — И есть среди них особо древние и злобные, информированные лучше прочих, а отсюда вытекает, что узнать их Великую Тайну вероятнее здесь. — Он пристукнул ногой о пол и снова вздохнул с тоской. — Отче наш небесный, Отче милостивый! За что караешь нас, за какие грехи? За что послал нам такое бесчестие? Все утеряно, все! Честность, доброта, богобоязненность, целомудрие, почитание родителей… Сменились эти добродетели обманом и стяжательством, и стал у нас вертеп вавилонский, и пришли к нам дети дьявола в неисчислимом множестве…
Он бормотал что-то еще, но я уже не слушал. Я уже понял, чего он желает, он и все остальные иерархи от буддистов до мормонов. Великая Тайна! То есть миф из разряда эллинских или библейских сказаний, столь же достоверный, как рождение Афины из Зевсовой головы. Все вампирологи о нем упоминают, и Шпеер, и Маньяна, и Хьюзи, и святой Юлиан с прочими отцами церкви, и, разумеется, Лев Байкалов.
Все упоминают и сходятся в одном: что тайна сия — ложь и выдумки. Будто известно вампирам что-то такое, дающее им право пить людскую кровь, и право это закреплено решением неких божественных сил и будет длиться до самого Судного дня, до той поры, пока не восстанут умершие и не слетятся души из преисподней и Рая, чтобы Господь судил их и воздал по их делам. Редкостная чушь! Атеисты Страшного суда не ждут, но и верующим не по нутру такая идея. Даже религиозный фанатик не согласится с тем, что Господь санкционировал вампирские деяния и дал им какие-то особые права. Это нонсенс, сокрушение основ, крах веры!
В Гильдии тоже так считают, и в этом у нас разногласий нет ни с магистром, ни со службой розыска. Забойщики — люди трезвого образа мыслей, к мистике отнюдь не склонные. Те, кто верит во что-то еще, кроме клинка и пули, долго не живут.