* * *
Это был наш славный комиссар Фурсей, а вокруг меня стояли четверо обломов с автоматами. Как и положено, в бронежилетах, тонированных шлемах и шипастых наплечниках. В общем, тот же театр, что в «Дозе», действие второе. И свою реплику Фурсей начал с тех же слов:
— Так-так! Ну и что мы здесь имеем? Трупов, правда, нет, но герр Петер Дойч — вот он, и, как всегда, в кровище.
— В какой кровище, синьор комиссар? — пробормотал я спросонок. — Грязноват малость, что есть, то есть, а крови чужой — ни капли!
— Ах, простите, мистер Дойч! — Фурсей издевательски осклабился. — Пиджачок на вас такой красный-красный… А я-то подумал — кровь! Наши извинения… — Тут он кивнул своим мордоворотам. — Наручники на него, живо! Все железяки, что прячет по карманам, — на стол! Попался, гаденыш! И журналюги с тобой нет, заступиться некому!
Сопротивления я не оказывал. Щелкнули наручники, из моего пиджака вытащили флягу, мобильник, ножны с клинком, ключи от машины, последний метательный нож, кистень, бумажник и прочее имущество. Когда свалили все на стол, я окончательно проснулся и полюбопытствовал:
— И что это значит, бвана комиссар? Ну-ка, предъявите мне обвинение и зачитайте текст о правах.
— Обвинение тебе? — Фурсей снова ухмыльнулся и ткнул в сторону висевшего над стойкой телевизора. — Вот тебе обвинение, стервец! В пятый раз передают, с восьми утра! А сейчас уже без четверти десять!
На экран выплыли Кремлевская стена, Спасская башня, зал, полный танцующих пар, накрытые столы, шеренга официантов в черных фраках. Затем появился диктор.
— Передаем экстренное сообщение полиции. Минувшей ночью совершено разбойное нападение, жертвами которого стали члены Российской ассоциации скотопромышленников и их гости, собравшиеся на традиционный корпоративный банкет. Два преступника, проникнув в здание, убили известного нигерийского коммерсанта Пичу Вомбу, которому столица обязана новой сетью продуктовых супермаркетов. Предполагаемая причина — месть со стороны структур, которым предприниматель отказался платить за покровительство. Один из нападавших был уничтожен охраной, другому удалось скрыться. Его имя установлено — это Петр Дойч, рецидивист и известный криминальный авторитет. В Москве введен план-перехват. Преступник вооружен и очень опасен.
Появилась моя фотография. Зверская перекошенная харя… Очевидно, кто-то щелкнул меня в момент острой зубной боли или несварения желудка.
Не сказать, чтобы я был очень удивлен. Только подумал: быстро сработано!
Фурсей усмехнулся с торжествующим видом и помахал мужику за стойкой:
— Благодарю за бдительность, гражданин!
— А награда? — молвил толстяк. — Мне положена награда!
— Непременно будет.
Мое слово что банковский вексель! — Тут комиссар повернулся ко мне и врезал кулаком по почкам. — На выход, гнида! Права я тебе в «воронке» зачитаю.
Но я не двинулся с места.
— Не спешите, мсье Фурсей. В бумажнике документ от моего заказчика. Советую взглянуть.
Недовольно сморщившись, он полез в бумажник, вытащил сложенный вчетверо лист, развернул и прочитал рескрипт митрополита. Его щеки пошли красными пятнами.
— Хотите потягаться с Богом, святой церковью и ее адвокатами, Фурсей-сан? — спросил я. — Давайте, давайте. Первым делом они изучат в присутствии прессы челюсть нигерийца и выяснят, что он за тварь. Потом примутся за наших милых скотопромышленников, а там и до их покровителей дело дойдет. Какой наметится процесс! Мировая сенсация! Я уже вижу заголовки: полицейские хватают Забойщика, проникшего на шабаш вампиров!.. РАСП — сборище упырей!.. Продажный комиссар крышует монстров!.. Вурдалаки в древнем Московском Кремле!.. Ну, и далее в том же роде.
Фурсей скрипнул зубами.
— Да я тебя…
— Ничего ты мне не сделаешь, козел сраный, — сказал я. — Как говорил Фидель: «Но пасаран!»
Пару секунд он поедал меня злобным взглядом, потом кивнул своим молодцам, бросил: «Снять браслеты!» — и вышел вон. Щелкнули замки, и с моих запястий свалились наручники. За стеклянной стенкой павильона взревел мотор, по-по исчезли, и мы с толстяком остались наедине.
— А моя награда? — обиженно протянул он.
— Сейчас получишь.
Я выхватил клинок, и первым ударом разрубил телевизор, а вторым — стойку. Потом прицелился, чтобы разрезать толстяку штаны, но тут заверещал мой мобильник.
— Убирайся, кабан! — прорычал я, делая шаг к телефону. Дядька пискнул и исчез.
Звонил мой партнер, и голос у него был тревожным.
— Петр, ты где? Тут такое объявили… Полиция тебя ищет.
— С по-по я уже разобрался. Нахожусь у Павелецкого и собираюсь домой, — сообщил я. — Ты что трезвонишь, дружище? Из-за этой дурацкой объявы?
— Н-нет… не только… — Он откашлялся и лихорадочно зашептал в трубку: — Какие-то типы у нас во дворе… я их в окно вижу… очень подозрительные… рыл восемь или девять… Дергали дверь в твой подвал… сейчас в подъезд сунулись… один по водосточной трубе полез… Слушай, Петр, я…
— Не бойся, — сказал я, чувствуя, как по спине поползли ледяные мурашки. — Продержись пять минут, десять… под кровать залезь, в шкаф спрячься… Из Гильдии к тебе приедут.
— Хорошо.
Он отключился, а я стал названивать магистру. На такси я бы приехал домой минут за двадцать и безнадежно опоздал. Магистр мог добраться быстрее, и не один, а с солидным подкреплением.