Тут бы мне призадуматься!.. Хмырь снова в зале, а парень где?.. Тот парень, которого за занавеску утащили?.. Взяли с него стакан — обязаны выдать жетонами или дурью… Но парня-то нет! Кому его мордастый хмырь оставил? И зачем?.. Мог бы я порассуждать на эту тему, но, как говорится, жадность фраера сгубила: пять клиентов, и все — точно на ладони… Стреляй, не хочу!
И я выстрелил. То есть сначала достал из-под плаща обрез, верный мой «шеффилд» с укороченным стволом, вскинул его на уровень глаз и выпалил.
П-пах! — негромко сказало ружье, и череп бармена разлетелся кровавыми клочьями. П-пах, п-пах! — и твари у стойки рухнули на пол. П-пах! — и баба с жетонами свалилась со стула. П-пах! — и мозги хмыря забрызгали серым месивом игральный автомат. Стрелял я клиентам в голову, точнее, между глаз, чтобы клыки уцелели. Кончать вампиров нужно умеючи, живучесть у них потрясающая, регенерация идет стремительно; бывает, что после многочисленных ранений они способны расправиться с Забойщиком — даже иницианты, не говоря уж о первичных. В голову, только в голову, судари мои! Чтобы мозги полетели фонтаном!
В зале поднялся рев и визг. Веселье кончилось, народ, переворачивая стулья и столы, ринулся к выходу, а пяток держиморд — прямо к моему помосту. Убивать прислужников я права не имел — такие уж законы в нашей демократической державе. Одному я врезал носком под челюсть, другого огрел прикладом, а после распахнул плащ и предъявил оставшейся троице свои игрушки. Были там сюрикены, были метательные ножи, обрезок железной трубы, цепь с шипастым шаром и, разумеется, клинок, добрая японская катана. Это их отрезвило.
Бросая на меня злобные взгляды, охранники попятились к дверям. И правильно сделали: конец пришел их службе.
И правильно сделали: конец пришел их службе. Пять ублюдков валялись мертвыми, публика разбежалась, и лишь запахи и звуки напоминали о былом веселье. Пахло пельменным варевом, потом и спиртным, да музыкальный автомат наигрывал что-то бодрящее. П-пах! Я всадил в него пулю, и музыка смолкла.
Я чувствовал себя победителем. Акция прошла как по маслу — ни лишних трупов, ни больших убытков заведению, даже стекла уцелели. Я мог рассчитывать на премиальные, хотя, сказать по правде, мой наниматель Булыга был скуповат. В пустом зале царили тишь и благодать, у потолка мерно вспыхивали разноцветные огни, и чуть слышно стрекотала камера Влада. Чистая работа! Красота! За окнами уже слышался отдаленный вой сирены — к нам торопились по-по. Сейчас составим протокол, подумал я, приобщим к нему видеозапись и…
Занавеска в дальнем конце помещения отдернулась. Нечто темное, похожее на огромного краба с растопыренными клешнями, взметнулось над полом в стремительном прыжке. Вот и шестой клиент… — мелькнула мысль. За долю секунды я не успел разглядеть лица и пасти чудища, но в этом не было нужды — повидал я их хари и зубы во всех возможных ракурсах. Тварь неслась ко мне со скоростью снаряда, не было времени прицелиться, я выпалил наудачу и, очевидно, промазал. В следующее мгновение страшный удар сбросил меня с помоста, ружье отлетело в сторону, и у горла лязгнули клыки.
Он промахнулся совсем чуть-чуть — клык оцарапал кожу у сонной артерии. Мы ворочались среди обломков мебели: он — сверху, я — снизу. Обрезок трубы впился мне в ребра, ножи и рукоять катаны давили в живот, но этот мой арсенал был бесполезен — ничего не достать, не ухватить! Обеими руками я упирался в челюсть монстра, ощущая, как его когти пронзают плащ и царапают кожу. Он был чудовищно силен — должно быть, только что напился крови. Как объект питания я его не занимал, не кровушки моей ему хотелось — он жаждал прикончить врага. Таков инстинкт у всех первичных, и те, кто может с ним совладать, те самые опасные.
Этот не смог. Глаза у него были обезумевшие, бессмысленные — взгляд зверя, не человека. Впрочем, к роду хомо сапиенс он не относился. В этом разница между преступником и вурдалаком: первый, каким бы он ни был злодеем, все-таки наш собрат, а для второго мы лишь низшее звено пищевой цепочки. Примерно как для нас коровы.
Есть, однако, коровы, и есть бодливые быки. Продолжая упираться в челюсть левой рукой, я на миг ослабил правую и ударил его в скулу браслетом, охватившим запястье. Удар был слаб, но пружина сработала, выпустив под ладонью острое лезвие. Я вонзил его в шею твари, дернул к себе, перерезав горло, и хватка монстра ослабела. Но он не умер, он по-прежнему тянулся ко мне жуткой своей пастью, и рана на шее была как второй рот — огромный, переполненный хлеставшей кровью.
Я перевернул его на спину, оседлал и, наконец, дотянулся до катаны. Секунда — и все было кончено. Голова — отдельно, тело — отдельно… Таких упырей я люблю.
Пошатываясь, я поднялся и стер с лица кровавую жижу. Затем сунул руку в карман, вытащил клещи и выломал верхний правый клык. Два сантиметра… Не самый крупный в моей коллекции, но все же впечатляет. Острый, белый, похожий на отшлифованный кусочек кварца.
— Ты не ранен? — послышался голос за моей спиной.
Я обернулся.
— Все тип-топ. Драку заснял, партнер?
— Разумеется. — Камеры Влада тихо стрекотали. Внезапно он сморщился и с тоской произнес: — Хороша, ведьма! Дает же бог такую красоту проклятым тварям… Или тут дьявол постарался?