— Раздевайся! — Карлик сделал широкий жест. — Хочешь, с пацаном займись, хочешь, с красоткой Ксюшей поиграй. Она не против. Все твое, Петер из Риги!
— А ты? Ты сам? — спросил я, расстегивая пиджак.
— И я твой. До известных пределов.
Он повернулся ко мне, раскрыв в усмешке пасть. Я подмигнул недомерку, выхватил кистень и врезал ему в лобешник, прямо между глаз. Бил вполсилы, чтобы кость проломить, но не вышибить мозги. Словом, бил жалеючи и даже подхватил очумевшего клиента, чтобы не грохнулся он затылком о каменный пол.
И тут девица завизжала. Визг был пронзительный, точно резали свинью или сдирали с кошки заживо шкуру. Я изумился. С чего бы такая реакция? Что она разошлась? Я ведь упыря уполовинил, а ее и пальцем не коснулся!
Но удивляться было некогда, время поджимало. На стене, рядом с голой барышней, обнаружились другие цепи, с современными браслетами, так что я содрал с карлы сапоги и приковал его к стенке. Дырка во лбу зарастала на глазах, но пока клиент пребывал в беспамятстве, и будет в таком состоянии еще минут десять-пятнадцать. Закончив с ним, я повернулся к девице.
— Ты чего орешь?
Она захлопнула рот. Потом пробормотала:
— Ты ведь его укокошил, чмо долговязое! Такого лапушку! А он обещался… обещался… — Тут барышня разрыдалась и так задергалась от горя, что цепи зазвенели.
— Во-первых, он пока живой, — заметил я, разглядывая ее шею. Отметин от клыков там еще не было. — А во-вторых, скажи, красавица, чего он тебе наобещал?
— Обеща-ался, что на Фа-абрику меня возьму-ут или в До-ом Три-и… — сообщила она, обливаясь слезами.
Глаза у меня полезли на лоб.
— Ты что, девка, охренела? Какие дома, какие фабрики? Ты в логове вампира!
— Ну и что? — Слезы у нее высохли, и в глазах появился злобный блеск.
— А как в Дом попасть без волосатой лапы? Или на Фабрику? Своих берут, только своих! А лапушка обещался, что я ведьмой стану, настоящей вампиршей! Как укусит, так и стану… таких везде берут… на всякие конкурсы и даже в топ-модели…
Мечта у девушки, понял я, большая мечта, что без жертв не обходится. Ничего, ничего! Не лапушка-упырь ее укусит, так кто-нибудь еще! Было бы только желание.
— Бля… брось эту дурищу на хер… мне помоги, мужик… — послышалось за моей спиной.
Парень на дыбе очнулся — должно быть, от визга барышни. В горле у него хрипело и свистело, голос дрожал, лицо налилось синевой, и я поспешил освободить страдальца от веревок. Он мешком свалился на пол, потом, собравшись с силами, сел и принялся растирать затекшие руки и ноги. Я не ошибся с его возрастом — лет семнадцать или около того. Худой, но крепкий и на городского не похож — лето только началось, а он уже был загорелым.
— Зовут как? — спросил я, одним глазом посматривая на пацана, а другим — на своего клиента.
— Андрюха, бля… Андрюха Бондаренко.
Имя что-то говорило мне, но в точности припомнить я не мог. Бондаренко, да к тому же Андрей… Слышал про него или читал?.. Или Влад рассказывал?..
— Откуда ты?
— С Тамбовщины, бля, из Нижних Грязей.
Он поднялся, вытащил из какой-то щели штаны и рубаху и начал облачаться. В голове у меня просветлело. Месяца не прошло, как об этом малолетнем изверге трубили по всем каналам.
— Ты бабку зарезал?
— Ну!
— Не жалко было?
Андрюха насупился.
— Че жалеть-то? Сучка она, упыриха. А я их не люблю! Я их, бля, всех перережу! Я воин, Забойщик!
— Мудозвон и убивец, — подала реплику барышня.
— А ты, бля, подстилка вампирная! Я тебя…
— Тише, тише молодые люди! Не то… — Я взял со стола ножик с пилообразным лезвием и повертел в руках. — Девка висит молча, юноша отвечает на мои вопросы. Скажи-ка, убивец мой драгоценный, ты ведь сейчас должен сидеть в тамбовском следственном изоляторе… Разве не так?
— Так, — хмуро согласился он. — Только продали меня, суки легавые! Продали следаки! Сказали, казнь, мол, отменена, получишь лет десять, отсидишь пятерик и выйдешь по амнистии — а этого за бабку мало! Несправедливо, бля! Ты, говорят, с вампирами биться желал? Ну, так к ним и попадешь! И продали, гниды!
— Дорого? — полюбопытствовал я.
— Хрен его знает! При мне бабло не считали.
Звякнули цепи, мой клиент пошевелился и глубоко вздохнул. В сознание он еще не пришел, но был к этому близок, и значит, время пустых разговоров закончилось. Я вышел из пыточной в комнату, сунулся в коридор — там царили безлюдье и тишина, — запер дверь на крепкий засов и огляделся. Понятно, что коротышка-упырь и его приятели тут не жили, что подземелье являлось временным логовом, каких у всякого вампира не один десяток. Но они предусмотрительные твари. Знают: если в норе один выход, мышка быстро попадется. Я не сомневался, что кроме двери в коридор есть у Харви запасные варианты.
Вскоре я нашел лаз за креслом и, довольно кивнув, вернулся в пыточную. Мой клиент уже очухался, вертел башкой, звенел цепями. Девица вроде успокоилась, сообразив, что ее лапушка пока живой.
Она и убивец Андрюха глядели на меня с интересом, ожидая, чем мы займемся сей момент. Многообещающие молодые люди! Один бабку зарезал, другая возмечтала стать вампирихой… Вот оно, наше будущее — мир кровососов и садистов!
Я сунул руку за ворот, включил магнитофон, затем шагнул к Пол Поту и наклонился над ним. Глаза у карлы были вполне осмысленными.