Старец прекратил бормотать и глядел на меня в ожидании. Надо было выкручиваться.
Я откашлялся и произнес:
— Нельзя ли поконкретнее, отец Кирилл? Какую Великую Тайну святая церковь хочет вытянуть из отродий Сатаны? Если я, к примеру, узнаю детали их физиологии, это будет то? Или имеется в виду что-то более духовное, трансцендентное?
— Скорее, эсхатологическое, [3] — уточнил архимандрит. — Мы в точности не уверены, но полагаем, что вампирам известно нечто о конце света, а таковой конец есть Апокалипсис и Судный день. Это ты и должен выяснить, сын мой.
Сын мой! Он впервые назвал меня так — похоже, примирился с моими железками и странной, не подобающей христианину физиономией. Ибо челюсти у меня крупноваты, нос переломан в двух местах, а глаза разные, один черный, другой зеленый. К тому же вешу я сто пять килограммов при росте метр девяносто — недаром мама носила меня сорок четыре недели. Это, кстати, уникальный случай — срок нормальной беременности сорок, максимум — сорок одна неделя. Сорок четыре — это, судари мои, синдром Ильи Муромца, как утверждают медики; в результате рождаются монстры вроде меня, почти невосприимчивые к укусам вампиров.
Старец тем временем дудел свое:
— Ты должен найти отродье из древних и высших, ибо Тайна ведома лишь им. Плени такого и пригрози ему смертью и муками, крепко пригрози, чтобы разговорился ирод поганый. Ну, не мне тебя учить… ты в таких делах ученый… И помни, что в тех разговорах можно все, все допустимо, и огонь, и каленое железо, ибо ты — рука Господа, и если даже палку перегнешь, грех тебе отпустится, и будешь ты чист, как…
— Стоп, святой отец, — сказал я. — Рано про отпущение грехов. Я ведь еще на дело не подписался. Может, и вообще не подпишусь. Профиль все-таки не мой. Я не из службы розыска, я боевик, ликвидатор.
Он замер с раскрытым ртом. Правда, длилось это недолго — архимандрит погладил бороду, коснулся креста и произнес:
— Двести тысяч. — Подумал секунду и добавил: — Евро, милостью Господа.
Сумма была крупной, очень крупной, но меня не вдохновила. Тайну можно выпытать, если она существует, если она реальность, а не миф. Мифическая тайна всегда чревата ложью, тем более в части эсхатологии и прорицания грядущего. Ну, прижму я ублюдка из первичных, и скажет он, что до конца света десять месяцев или десять лет, либо другое соврет — положим, что судить умерших будет не Христос, а египетский Осирис. Что за цена такой информации?.. Ровно ноль, а не двести тысяч евро. К этому добавилась мысль о том, что насмешу я магистра и коллег по цеху, чье уважение я ценил. Хорошо, ежели насмешу, а то еще в жадности заподозрят!
— Не возьмусь. — Моя голова сама собой качнулась.
— Моя голова сама собой качнулась. — Слишком неопределенная задача, святой отец. Да и в эсхатологии я слаб.
— Как не возьмешься? — Батюшка Кирилл вцепился в бороду, сдвинул брови и грозно уставился на меня. — Как не возьмешься, сын мой, если Господь призывает? Опять же двести тысяч евро… Ты лучший после Вырия! Как можешь не взяться?
— А Коля Вырий тут при чем? — спросил я в недоумении.
— Был он подвигнут на исполнение той же миссии, — разъяснил старец и ядовито добавил: — Не сомневался в отличие от тебя, делал дело и погиб как божий воин.
Сердце мое забилось чаще, и, чтобы успокоиться, я положил ладонь на приклад обреза. Ситуация переменилась! Убийц Николая я прикончил — не буду уж вспоминать, чего мне стоили их поиски! — но выходило теперь, что эти два первичных были только исполнителями. За ними стоял заказчик, некая древняя, злобная и информированная тварь, добраться до которой я был совсем не против. Пожалуй, стоит развернуть знамена и отправиться в поход! Не ради-для Великой Тайны и не за двести тысяч евро, а чтобы разыскать того ублюдка и сделать его короче на голову. Ну а перед этой процедурой можно и порасспрашивать…
Пульс мой снова был в норме, сорок ударов в минуту. Прикосновение к «шеффилду» действует на меня успокоительно. Рефлекс! Рука на оружии не дрожит и дыхание ровное.
Я выпустил приклад из пальцев и сказал:
— Положим, я согласен. Тогда придется решать одну нелегкую проблему.
— Какую?
— Насчет отродья из древних и высших, как вы его назвали. Их всего-то в городе пяток, а в мире не больше двадцати. Гады хитрые, прячутся искусно, и даже наша разыскная служба их отыскать не может. Так что наводка нужна. Иначе я поседею, пока кого-нибудь из них найду.
Архимандрит, похоже, колебался, решал, сказать мне что-то или не сказать. Решил не говорить и пробурчал:
— Найдешь, по милости Господа! Вот слышал я, что соберутся они в ночь на послезавтра на шабаш в Башне. Ты ведь, наверное, знаешь, что шабаш у них в июне, в двенадцатый день? Все главные там будут.
— Знаю, — подтвердил я. — Знаю, да только как мне в Башню ихнюю попасть? Я бы бригаду собрал, налет устроил, но это не годится — под Башней тайные ходы, и главная сволочь улизнет. Пробраться нужно незамеченным. А как?
— Как, как!.. — передразнил старец, все еще пребывая в колебаниях. — Ладно, дам я тебе человечка в помощь, раба божьего Пафнутия… Вырию не дал, а тебе дам! Но смотри! — Он погрозил мне костлявым пальцем. — Смотри, Забойщик, чтобы с брата Пафнутия волос не упал! Праведник он и на великий подвиг решился!