— Чем богаты, — донесся голос Элфи через расширяющееся уплотнение двери. — Не можешь как хочется, делай как можется.
— Делай как можется, — повторил Артемис, сквозь инфракрасный фильтр наблюдая, как капитан Малой спускается по лестнице и проходит через базар. — Так себе лозунг.
Десятилетний Артемис чувствовал себя так, словно его обмакнули в чан с медом и оставили на поверхности солнца поджариться. Одежда плотно прилипла к телу, вокруг головы роем кружились мухи. В горле пересохло, язык распух и по шершавости не уступал наждаку. Мальчик слышал собственное дыхание и пульс, словно надел на голову шлем.
И этот запах! Вместе с горячим ветром он наполнял ноздри, заставляя глаза слезиться.
«Я должен выдержать, — подумал он с решимостью, не соответствующей возрасту. — Я нужен отцу. Кроме того, я не намерен позволять этому гнусному типу пугать меня».
Базар представлял собой калейдоскоп мельтешащих рук и ног, брызг краски и вечерних теней. А для Артемиса все выглядело еще более запутанным. Мимо мелькали локти, баки звенели словно колокола, воздух над головой разрывали быстрые фразы на французском и арабском.
Артемис позволил себе ненадолго погрузиться в медитацию.
Артемис позволил себе ненадолго погрузиться в медитацию. Он закрыл глаза и стал поверхностно дышать через рот.
«Отлично, — подумал он. — Шутки в сторону, доктор Кронски».
К счастью, доктор был крупным, даже огромным мужчиной, и Артемис, проходя по базару, без особого труда заметил его в противоположном углу.
«Каков позер! Камуфляжный костюм! Неужели он действительно считает себя генералом, объявившим войну царству животных?»
Сам Артемис тоже привлекал удивленные взгляды местных жителей. Туристы часто заглядывали на базар, но одинокого десятилетнего мальчишку в строгом костюме, с обезьяньей клеткой в руке редко встретишь в любой стране света.
«Все просто. Выйти в центр и поставить клетку на плиту».
Но даже пройти по этому базару оказалось совсем не легко. Кожевенники метались между чанами с кипами мокрых шкур в руках. Капли краски разлетались во все стороны, пачкая одежду туристов и работников. Артемис был вынужден идти осторожно, несколько раз уступать дорогу, пока наконец не добрался до небольшого свободного пространства в центре базара.
Кронски пришел чуть раньше. Он уже устроился на крохотной табуретке, разложенной из охотничьей трости, и попыхивал тонкой сигарой.
— Очевидно, я лишен половины удовольствия, — заметил доктор, словно возобновляя прерванный разговор. — Самое приятное в сигаре — аромат, а я не чувствую запахов.
Артемис кипел от злости. Этот тип выглядел совершенно безмятежным, ни единой капли пота не выступило у него на лбу. Мальчик заставил себя улыбнуться.
— Деньги при тебе, Дамон?
По крайней мере, юный Фаул мог попытаться досадить доктору, обратившись к нему на «ты» и без титула.
Судя по всему, Кронски не обратил на провокацию ни малейшего внимания.
— Деньги здесь, А’темис. — Он похлопал себя по нагрудному карману. — Сто тысяч — такая незначительная сумма, что она поместилась в одном ка’мане моего костюма.
Артемис не удержался от насмешки.
— Причем такого шикарного.
Фиолетовые очки Кронски сверкнули в последних лучах солнца.
— В отличие от твоего, мой мальчик, который, как мне кажется, от жары утратил свою характерность.
Все верно. Артемису было худо, ему казалось, будто только высохший на спине пот поддерживал его в вертикальном положении. Он был голоден, изможден и раздражен.
«Сосредоточься. Цель оправдывает жертвы».
— А у меня есть лемур. Может, продолжим?
У Кронски задрожали пальцы, и Артемис легко догадался, о чем он думает: «Отбери у мальчишки лемура. Просто отбери. Зачем расставаться с сотней тысяч?»
Артемис решил пресечь эту идею в зародыше.
— Если у тебя возникли опрометчивые мысли нарушить соглашение, позволь сказать тебе всего одно слово: «Дворецки».
Слова действительно оказалось вполне достаточно. Репутация телохранителя Фаулов была хорошо известна Кронски, но он понятия не имел, где тот в данный момент находится. Его пальцы вздрогнули и остались неподвижными.
— Хо’ошо, А’темис. Давай заве’шим сделку. Ты, надеюсь, понимаешь мое желание осмот’еть това’.
— Конечно. И я уверен, что ты понимаешь мое желание увидеть твою валюту.
— Нет п’облем. — Кронски сунул руку в карман и извлек конверт, набитый лиловыми банкнотами достоинством в пятьсот евро. Он вытащил одну наугад и передал ее Артемису. — Хочешь ее обнюхать, А’темис?
— Не совсем.
Артемис открыл сотовый телефон и выбрал в расширенном меню опцию ультрафиолетового сканера. Направив сиреневый луч на банкноту, он проверил наличие водяных знаков и металлической полоски.
Кронски схватился рукой за сердце.
— Мой мальчик, я обижен — нет, смертельно оскорблен! Как тебе только в голову п’ишло, что я соби’аюсь тебя обмануть? Да и зачем? Чтобы подделать сто тысяч, нужно ист’атить го’аздо больше. Комплект хо’оших печатных фо’м стоит вдвое до’оже.
Артемис закрыл телефон.
— Я привык никому не доверять, Дамон. Тебе еще предстоит в этом убедиться. — Он поставил клетку на каменный цоколь. — Твоя очередь.
Настроение Кронски мгновенно изменилось. Исчезла бесцеремонность, он начал вести себя как-то глупо. Улыбнулся, хихикнул, на цыпочках, как ребенок к рождественской елке, подошел к клетке.