«Я солгал ей».
Артемис даже отшатнулся при мысли об этом.
«Элфи верит в то, что это она заразила мою маму. Я шантажировал ее».
И в этот миг он понял, что содеянного не исправить. Если он признается, она его возненавидит. Если нет, он сам себя возненавидит.
«Должен быть какой-то выход».
Ничего не приходило на ум.
«Мне надо подумать».
Артемис взял Элфи за ладонь и локоть, помог ей встать на ноги и выбраться из неглубокой, похожей на могилу ямы.
— Воскресла, — произнесла она насмешливым тоном и стукнула Мульча по плечу.
— Ой. За что меня ты, дева, истязаешь?
— Нечего мне тут Герда Фламбо цитировать, Мульч Рытвинг. И не было никакой необходимости меня хоронить. Положил бы на губы лист табака, и дело с концом.
— В табаке нет нужной артистичности. И потом, разве я похож на ботаника? Я гном, а гномы всегда имеют дело с землей.
«К черту подростковые переживания насчет Элфи. Вспомни об угасающей матери! Осталось меньше трех дней».
— Отлично, воины, — произнес Артемис нарочито веселым тоном. — Пора выдвигаться, как сказал бы мой старый друг. Нам еще лемура ловить.
— А как насчет моего золота? — поинтересовался Мульч.
— Попытаюсь сформулировать максимально просто: нет лемура — нет золота.
Мульч похлопал по губам восемью пальцами, и волоски его бороды завибрировали подобно щупальцам актинии. Он напряженно думал.
— А колоссальное количество — это сколько, если мерить в ведрах?
— Сколько у тебя ведер?
Мульч отнесся к заданному вопросу вполне серьезно.
— Ведер у меня много. Правда, большинство уже полные. Но я могу их опорожнить.
Артемис едва не заскрежетал зубами.
— Это был риторический вопрос. Много ведер. Сколько твоя душа пожелает.
— Если хочешь, чтобы я и дальше шел по этой обезьяньей дороге, давай аванс. Так сказать, залог доброй воли.
Артемис охлопал карманы. Пусто.
Элфи поправила свой серебристый парик.
— У меня кое-что есть, Мульч Рытвинг.
— У меня кое-что есть, Мульч Рытвинг. Нечто куда более ценное, нежели колоссальное количество золота. Шесть цифр, которые я назову, когда мы прибудем на место.
— Куда именно? — спросил Мульч, которому тон Элфи показался чересчур напыщенным.
— На склад полицейского снаряжения в Таре.
Глаза Мульча возбужденно заблестели: он тут же размечтался о небесных лыжах, подводных пузырях, лазерных кубах и мощных вакуумных приборах. Золотая жила! Он безуспешно пытался пробраться на этот склад в течение нескольких лет.
— И я смогу взять все, что захочу?
— Все, что сумеешь увезти на воздушной тележке. На одной тележке.
Мульч смачно плюнул на ладонь.
— По рукам, — сказал он.
Артемис с Элфи переглянулись.
— Тебе решать, — сказал ирландец. — Это твой склад.
— Это твоя операция, — возразила эльфийка.
— Я не знаю комбинации.
И тут в ход пошла козырная карта.
— Мы здесь ради твоей матери.
Артемис печально улыбнулся.
— Ты, капитан Малой, становишься такой же безнравственной, как и я, — сказал он и скрепил сделку липким рукопожатием.
Глава 9
КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ
Личный самолет Фаулов, воздушное пространство над Бельгией
Младший Артемис, раскрыв пауэрбук, пытался связаться по видеоканалу с древним марокканским городом Фес. Ожидая соединения, он молча кипел от злости из-за того, что ему приходилось совершать данный межконтинентальный перелет. Было бы гораздо удобнее встретиться, например, в Касабланке. В Марокко слишком жарко, чтобы ехать через всю страну в какой-то Фес.
На экране открылось окно, в котором едва помещалась огромная голова доктора Дамона Кронски, одного из самых ненавидимых людей в мире и одновременно глубоко почитаемого в определенных кругах. В данный момент Дамон Кронски являлся президентом организации экстинкционистов. Впрочем, сам Кронски в своем знаменитом интервью заявил буквально следующее: «Экстинкционисты — не просто организация. Мы стали религией». Такое заявление, естественно, не добавило ему расположения миролюбивых церквей всего мира.
Интервью болталось на информационных сайтах Интернета в течение нескольких месяцев, и выдержки из него приводились каждый раз, как только экстинкционисты попадали в газетные заголовки. Буквально утром Артемис посмотрел интервью и не испытал к человеку, с которым ему предстояло иметь дело, никаких чувств, кроме отвращения.
«Я плаваю с акулами, — вдруг понял он. — И я готов стать одной из них».
Дамон Кронски был настоящим великаном, причем голова у него начинала переходить в плечи чуть ниже ушей. Белую до полупрозрачности, как почти у всех рыжеволосых, кожу покрывала россыпь крохотных веснушек, глаза прятались от солнца за фиолетовыми очками, тонущими в складках кожи на лбу и щеках. Улыбался он широко, сияюще и совершенно неискренне.
— Малыш А’темис, — произнес он с ярко выраженным новоорлеанским акцентом. — Ты уже нашел своего папочку?
Артемис вцепился в подлокотники кресла так, что едва не порвал ногтями кожаную обивку, и его улыбка не уступала Кронски в сиянии и фальши.
— Нет, еще не нашел.
— Жаль. Если понадобится помощь, только намекни дядюшке Дамону.
Артемис сомневался, что Кронски в его попытках прикинуться добрым дядюшкой способен обмануть хотя бы пьяного полудурка. Возможно, впрочем, доктор и не рассчитывал на успех.