Лучники в кожаных, лишь кое-где усиленных стальными пластинами куртках, бегают куда быстрее, нежели одоспешенные воины в длинных кольчугах. Но упорство, свойственное вообще потомкам викингов, сложившись воедино с яростью саксов, сыграли с людьми Генриха Боклерка плохую шутку. Они бежали за лучниками, не упуская их из виду, без малого целую милю.
И вот уже разбойникам не уйти, как вдруг на гребне невысокого холма, развернувшись широким фронтом, появилась рыцарская кавалерия Стефана Блуаского. Постояв не более трех минут на пологом склоне, точно рассматривая подвернувшегося на свою беду врага и выбирая жертвы, рыцари опустили копья и, зажав их древки под мышкой, устремились в атаку. Звонкий гул рога и рев боевых кличей возвестили о начале боя, несущего славную гибель одним и бесчестную победу другим.
— Вот теперь наша очередь, — прислушиваясь к звукам далекой схватки, возвестил внук Вильгельма Завоевателя. — Ты поведешь отряд по берегу, а я атакую с моря.
— Повинуюсь, мой принц, — склонил голову Роберт Клиффорд и, придерживая рукоять меча, поспешил вниз.
Не успели еще вдали смолкнуть звуки неравного боя, как и на побережье все было закончено. Отряд под командованием сэра Роберта Клиффорда, появившись из-за скал, широкой рысью направился к кромке воды, демонстрируя желание спешиться и атаковать корабль. Оставшиеся на борту защитники готовы были погибнуть, но не пустить на палубу врага. При этом они совершенно упустили, что видимость бывает порой весьма обманчива. И потому, когда Стефан Блуаский с отрядом телохранителей, тихо подойдя на лодках к корме нефа, взобрался на ахтеркастль [38] и ударил им в спину, на корабле не нашлось никого, кто бы смог оказать достойное сопротивление.
— Корабль ваш, милорд.
Тучный рыжеволосый капитан старательно изогнулся в поклоне, демонстрируя покорность.
— Это я уже понял, Джон. — Стефан Блуаский хлопнул шкипера по плечу. — На вот тебе за службу, как обещано.
— Стефан Блуаский хлопнул шкипера по плечу. — На вот тебе за службу, как обещано.
— Благодарю вас, милорд!
— Где Матильда?
— У себя в каюте. Ее охраняют мои люди.
— Ну что ж, надеюсь, они любезны с моей дорогой кузиной. — Он подтолкнул капитана в сторону кормовой надстройки. — Веди!
Вдовствующая императрица сидела за столом, шепча молитву и перебирая четки. Еще вчера верный шкипер Джон вдохновенно убеждал ее, что идти прямиком в Лондон по Темзе слишком опасно, поскольку враги ожидают ее именно там, а перехватить корабль на реке — легче легкого. Уже сегодня она могла убедиться, сколь неразумно было соглашаться с его предательскими словами.
Матильда подняла глаза от богато разукрашенного Евангелия, украдкой разглядывая мрачного звероподобного боцмана и двоих матросов ему под стать, стерегущих вчерашнюю хозяйку Западной Римской империи и благородных дам ее свиты. Кровь Вильгельма Завоевателя закипала в ней при мысли, что ее так легко обвели вокруг пальца. Она желала действовать, но, увы, не знала как. «Нужно выждать, — убеждала она себя. — И если сейчас не на кого положиться, то это не означает, что таковой или таковые не появятся завтра. А может, уже и сегодня. Необходимо выждать. А сейчас я — смиренная, убитая горем вдова». Матильда с силой закрыла веки, стараясь выжать слезы в уголках глаз.
— Ба! Кузина, дорогая! Неужели же ты проспала самое интересное?
«Стефан! — про себя прошептала дочь Генриха Боклерка. — Ну конечно, кто же еще мог решиться на такое?»
— Приветствую тебя, мой отважный кузен, — величественно, но с плохо скрываемой иронией в тоне проговорила женщина. — Почему-то мне не кажется, что ты встречаешь меня по поручению отца.
— Как ты догадлива, моя дорогая. — Он подошел к сестре. — Что ж, люди не врали. Ты и впрямь замечательно расцвела.
— Твои слова мне лестны.
— Дьяволовы рога! Это хорошо, что мы так легко понимаем друг друга! Значит, небольшое путешествие, куда я намерен пригласить тебя, доставит удовольствие нам обоим.
— Но, милорд… — Шкипер удивленно вмешался в речь Стефана Блуаского.
— Ты, кажется, чем-то недоволен? — Граф резко повернулся в сторону капитана и хищно оскалился. — Говори, недоволен?
— О нет, что вы! — Мореход выставил перед собой руки. — Но, быть может, вы забыли… Я не хотел бы напоминать…
— Вот и не напоминай, — оборвал его племянник короля. — У тебя есть два часа, чтоб выкинуть за борт трупы и приготовить корабль к отплытию. Вино и продовольствие тебе доставят прямо сюда. Мы идем в Бристоль.
* * *
Лицо Михаила Аргира помрачнело так, будто слова монаха нашли в его душе живейший отклик.
— Как страшно жить в этом суетном мире, — повторил он и впал в молчаливую тоску, которую со стороны можно было принять за возвышенную задумчивость. Впрочем, всякий, кто знал в прежние времена топотирита палатинов, готов был побожиться, что ни возвышенная задумчивость, ни какая-либо иная ему вовсе не свойственны.
Могучий воин безмолвствовал, как сфинкс, внезапно позабывший разгадку собственной загадки. Он смотрел перед собой окаменевшим взглядом, боясь признаться самому себе, что единственным человеком, который мог обвинить его в убийстве юного Алексея Гавраса, была несравненная, восхитительная, нежно любимая Никотея.