— Он, что же, в лесу? — Людовик VI напрягся, невольно просыпаясь. Мысль о том, что ближайший советник и вдохновитель большинства его побед блуждает где-то в местных буреломных чащах, настолько поразила его, что даже отогнала сон. — Аббат Сугерий помчался в лес разыскивать какие-то деревья в то время, когда он так нужен мне? Ну что же это такое? Есть ли в этой стране хоть кто-нибудь, на кого я могу положиться?!
— Он не один, ваше величество. Он взял стражу и велел им прочесывать местность вместе с собой.
— Место солдат — здесь! У вражеских стен! Как, впрочем, и его преподобия… О Господи! Несчастный король несчастной страны! — Он с шумом выдохнул и начал массировать виски. — Следует немедленно послать за ним.
Приветственные крики, донесшиеся от ворот укрепленного лагеря, свидетельствовали о том, что пожелание короля уже абсолютно излишне. «Сен-Дени!» — несся над стенами радостный клич, однако на этот раз он не звал в жестокую сечу. Аббатом именно этой обители состоял мудрый отец Сугерий.
Насупленный король исподлобья поглядел на входящего в шатер советника.
— Вы заставляете меня волноваться.
— Ничто не страшит истинно верующего, ибо ангелам небесным заповедано охранять его.
— Ангелы… — пробормотал себе под нос Людовик VI, — что б им, скажем, не опуститься на этот замок и не втолковать барону, что для него и его людей было бы лучше открыть ворота? Или уж пусть надоумят вас, как это сделать.
— Будем стойкими, сын мой, и не станем укорять Господа в том, что его помыслы выше наших. К тому же вам грешно роптать.
— Отчего же? Вы нашли нужные для храма деревья и теперь у нас все сложится наилучшим образом?
— Возможно и так, сын мой, возможно и так. У самого лагеря я встретил гонца из Парижа.
— И что же?
— Нам сообщают, что император Генрих, доставлявший вам столько неприятностей в последние месяцы, умер.
— Вот как? — Людовик VI молча прошелся по шатру, не зная, что и сказать от радости. Он воззрился на проект нового собора и наконец после минутной паузы выдавил скорее с удовольствием, чем с приличествующим христианину состраданием:
— Упокой, Господь, душу грешника. Что ж, теперь Генриху Английскому придется умерить свой пыл. Я бы дорого дал, чтобы какая-нибудь лихоманка прибрала и его заодно с зятем!
— Вы злословите, сын мой. Грешно христианину искать смерти другого христианина.
— Я не ищу, я говорю, что было бы хорошо. Впрочем, пусть себе живет, лишь бы года два, а лучше три, он не совал нос во Францию. А там я его уже встречу во всеоружии! Знать бы, что может удержать этого выродка нормандского ублюдка на его проклятом острове.
Аббат Сугерий молча покачал головой, порицая злословие духовного сына, но тот, казалось, не замечал немого упрека.
— Я клянусь, что не пожалею отборных золотых монет, чтобы вот этот самый храм был самым лучшим, самым прекрасным во всем христианском мире, если Господь дарует мне эти годы.
— Я клянусь, что не пожалею отборных золотых монет, чтобы вот этот самый храм был самым лучшим, самым прекрасным во всем христианском мире, если Господь дарует мне эти годы.
— И Вавилон не устоял пред гневом Всевышнего, — промолвил аббат Сен-Дени. — Нет стен, кои бы не сокрушила воля его.
— Ваше величество! — В шатер вбежал молодой оруженосец в котте, затканной множеством золотых лилий в лазоревом поле. — Замок выбросил белый флаг, они открывают ворота!
— Я бы назвал это знамением, сын мой, — чуть помедлив, негромко подытожил аббат Сугерий.
* * *
Гребцы на галерах — неважные лучники. Прицельно стрелять в движущегося противника, много часов перед тем ворочая тяжеленным веслом, и пытаться не стоит. Однако пользоваться ременной пращой упражнения на веслах не мешают. Как по команде град свинцовых шариков обрушился на сарацин, зажатых между щитами варангов и сокрушительным прессом абордажной команды Анджело Майорано. Отряд, который вел за собой этот «мытарь дьявола», был невелик, но каждый его воин знал свое место и стоил по меньшей мере пятерых. Неизменная отвага сельджуков повелевала им держаться до последнего, но ни варанги, ни их «случайные» союзники не собирались отвлекаться, чтобы оценить воинскую доблесть противника.
— Лево! — раздалось в голове у Вальдара, и он не глядя выставил щит. В тот же миг чей-то клинок гулко ударил по умбону, [17] и рыцарь почувствовал, как остаток импульса этого удара переходит ему в руку. Еще мгновение, и у его ног рухнуло тело с торчащей в горле длинной оперенной стрелой.
— Спасибо, Лис.
— Кушайте, не обляпайтесь. Право!
Рыцарь резко ушел с линии атаки и торцом щита рубанул по возникшму совсем рядом предплечью с хищным дамасским кинжалом, зажатым в кулаке. Оружие вылетело из руки нападающего и встряло в палубу. Вальдар тут же резко двинул щит вперед, нанося тяжелейший удар в челюсть врага. Ни малейших сомнений в эффективности контратаки у рыцаря не было, и потому, перескочив через растянувшееся на палубе тело, он помчался дальше.
Анджело Майорано сражался один против троих. Сельджуки пытались окружить его, но венецианец уходил от их атак, точно угорь. Казалось, опасность лишь развлекает его, потому он не торопится разделаться с неприятелями. Пробегая мимо, Вальдар рубанул одного из турок. Тот упал, не подавая признаков жизни. Должно быть, это резко снизило интерес Анджело Майорано к происходящему, ибо спустя несколько секунд оба приятеля несчастного сельджука тоже были мертвы.