* * *
Рассвет не радовал Генриха Боклерка. Он зыркнул исподлобья по сторонам, словно ожидая увидеть, чем земля Уэльса отличается от его собственной, британской. Затем глянул в небо, негодуя, почему солнце еще находится так низко над линией горизонта, и, задержавшись взглядом на блистающей посреди серовато розового небосклона яркой хвостатой звезде, с негодованием обратился к секретарю:
— Это еще что такое? Какого дьявола она, — король указал пальцем в небо, — там делает?
— Мне сие неведомо, государь.
— А кому это должно быть ведомо?
— Господу нашему.
— Так спроси у него, чертов недоумок! Коня мне!
Один из королевских оруженосцев подвел рослого скакуна, серого в яблоках, с аккуратно расчесанной длинной гривой.
— Что нового произошло за ночь? — Король довольно тяжело, но без помощи мигом оказавшихся рядом эсквайров [80] взобрался в седло.
— Высланный дозор еще не вернулся, у нас же все тихо.
— Тихо, — хмуро повторил король. — Что слышно из Лондона?
— Увы, ничего, мой государь, — развел руками Фитц-Алан. — Но ширятся слухи, будто аббат Бернар со своим воинством… — Фитц-Алан замялся, не зная, как скрасить вполне уже достоверно известную ему скорбную новость. — …Что столица в тяжелом положении…
— Фитц-Алан, я прикажу защемить твой язык щипцами и тащить волоком за твоим собственным конем, привязав к его хвосту! Ты что же думаешь — если ты соврешь мне, то ложь станет правдой? Говори как есть! Они взяли его?
— Да, мой государь.
— Я так и знал, — процедил король. — Невероятно! Какая-то шайка разбойников во главе с кликушей аббатом захватила столицу королевства. Какой позор!
— Будут ли какие-нибудь приказания на этот счет?
— Да, будут.
Какой позор!
— Будут ли какие-нибудь приказания на этот счет?
— Да, будут. — Боклерк закрыл глаза и заслонил их рукой, словно начисто отрезая себя от всего окружающего мира. — Идти вперед и разгромить этого гадючьего выползка Стефана.
— А как же Лондон?
— Фитц-Алан, если это в твоих силах, перенеси Лондон куда-нибудь сюда. Или же изгони оттуда толпу оголтелых мерзавцев словом Божьим. А если нет, до того момента, пока я не увижу мертвого Стефана Блуаского, не задавай мне этого вопроса.
— Дозор, мой государь! — подбежал к королю один из оруженосцев.
— Что «дозор», недоумок?
— Дозор возвращается!
— Так приведи их сюда. Что торчишь здесь, как пень? — Он вновь закрыл глаза, погружаясь в свои размышления. И когда открыл их, всадники передового дозора были уже перед ним.
— Ну, что там?
— Впереди… — Наблюдатель замялся.
— То, что сзади, я и так знаю! — рявкнул Генрих Боклерк. — Что там впереди?
— Там войско.
— Валлийцы уже здесь?
— Мой государь, это не валлийцы.
— Неужто же племянничек умудрился где-то найти таких же мерзавцев, как он сам?
— Но… Это и не принц Стефан.
— Тогда кто же? Лесные феи? Эльфы из полых холмов?
— Мой лорд, судя по доспехам и говору, это рутены.
— Рутены? Какого черта здесь делают рутены? Ты бредишь? Пьян или спятил от усталости.
— Это рутены, мой государь.
— Откуда здесь могут быть рутены? Они же сзади!
— Выходит, что и впереди.
— Что за нелепость? — Генрих Боклерк сжал пальцами виски. Уже которую ночь он не мог толком выспаться, и усталость волнами накатывала на него, словно очерчивая границу земной тверди и все яснее указывая ему предел сил.
Король хотел было разразиться гневной тирадой, но вдруг осознал, что не может этого сделать. Неожиданно для себя он понял, что ему отчего-то безразлично, что впереди рутены и что сзади совсем рядом тоже дышит ему в затылок их войско. Это была западня, медвежий капкан, не было сомнений, что он попался и шансов выбраться, вероятно, уже нет.
Король попытался вздернуть себя, будто коня на дыбы, но сознание отвечало ему глухой апатией. Лишь только повторенное в уме имя дочери заставило его открыть глаза и прервать молчание.
— Фитц-Алан, отправляйся к рутенам. Скажи им, что я почту за честь сразиться с ними, но прежде я должен свести счеты с моим племянником и отобрать у него захваченную этим гнойным исчадием дочь. Я прошу владыку рутенов, кто бы он там ни был, снизойти к моим отцовским чувствам и пропустить меня. Я ему даю рыцарское слово, что, как только расправлюсь с мерзавцем, я незамедлительно вернусь и буду готов принять бой в том месте, в каком ему заблагорассудится.
— Но… мой государь…
— Я не желаю слушать твои «но», мерзкая крыса! Ступай быстрее! У меня нет времени ждать.
— Но я же не знаю ни слова по-рутенски!
— Ежели они пришли сюда, наверняка у них с собой есть толмачи! Давай пошевеливайся, чертов негодяй! И будь так убедителен, как не был никогда.
— Я повинуюсь, мой государь, — вздохнул королевский секретарь, мысленно содрогаясь от грядущей встречи.
— Я повинуюсь, мой государь, — вздохнул королевский секретарь, мысленно содрогаясь от грядущей встречи. Он было уже занял место в седле, но тут к мрачному, точно грозовое небо, Боклерку вновь подбежал давешний оруженосец.
— Мой лорд! Там гонец.
— Какой еще гонец?
— Рутенский. Какой-то монах.
— Снова эти чернильные души. Веди его сюда!
Приказ короля был исполнен незамедлительно, и через несколько минут осанистый монах-василианин стоял перед королем Британии с видом, полным смирения и достоинства.