— Лис, ну что ты такое говоришь? Били-били, столько синяков оставили, а ничего не разбили?
— Это были тайные шаолиньские бойцы стиля русо-цюань. Им наши предки знаешь как владели — всадника в доспехах на полном галопе защекотать могли!
Между тем принц Стефан перевел мрачный взгляд с валлийца на своего незадачливого соратника.
— Где ты пропадал, мерзавец?
Гринрой с трудом поднял глаза на Стефана и выразительно застонал, сплевывая кровь.
— Он был в плену, — четким тоном, не допускающим двух толкований, ответил его спутник.
— Тебе откуда известно?
— Я тоже был там, — жестко выдохнул валлиец.
— Как тебя звать?
— Ллевелин.
— Откуда ты?
— Из Каренруда.
— Как же ты попал в плен, Ллевелин из Каренруда?
— Принц Гриффит послал нас навстречу тебе.
— Мне?
— Верные люди по ту сторону границы донесли, что ты идешь к Бристолю.
— Вот как? — дернул щекой принц Стефан.
— Да, так. Нас было всего три сотни. И тут они. Кто ж мог подумать, что они здесь появятся? Да и откуда?
— Кто «они»?
— Рутены, принц! Погляди, это рутенские доспехи.
Стефан Блуаский с интересом принялся рассматривать беглых пленников. Прекрасные новгородские брони, стоившие в бриттских землях целое состояние, диковинные восточные шлемы с острым шпилем — все это заставляло думать, что валлиец говорит правду.
— Что делают рутены в этих землях? — медленно, с трудом пытаясь осознать услышанное и увиденное, проговорил внук Завоевателя.
— Для начала они разгромили наш отряд, — ответил, почти огрызнулся валлиец. — Я со своими людьми прикрывал отход. Но там с ними какие-то и вовсе сарацины с кожаными петлями. — Он замолчал и хмуро поглядел на сотоварища.
— Его тоже так, я видел.
Лис тихо всхлипнул на канале связи:
— Моя школа! Вальдар, я горжусь тобой!
— Их много?
— Да, очень.
Там был один монах. Он разбирает заморскую речь, и его заставляют переводить с их языка на наш. Он сказал, что рутенов нанял Боклерк.
— Чертов выродок! Как же он извернулся?
— Это еще не все, — бесцеремонно оборвал слова принца грубый валлиец. — Сам Генрих Боклерк с войском уже идет по твоему следу. Он почти у границ наших земель.
— Ты хочешь сказать…
— Сзади и справа король Англии, впереди — рутены, слева — Бристольский залив. Вот что я хочу сказать.
— Проклятие!
— Но и это не все, — не обращая, казалось, внимания на отчетливо заскрипевшего зубами Стефана Блуаского, исподлобья продолжал Ллевелин. — Часть нашего отряда все же смогла уйти. Они предупредят принца Гриффита. И он придет незамедлительно на помощь…
— Да, он наверняка ждет меня с войском наготове.
— Конечно, ждет. Но сейчас вам бы позаботиться о том, чтоб он, дождавшись, приветствовал вашу персону целиком, а не отдельные ее части. Как сказал монах, Генрих обещал разорвать вас конями.
— Это на него похоже, — прошипел Стефан.
— Но пока есть выход, маленький шанс.
— Какой же? — встрепенулся королевский племянник.
— Мой замок неподалеку отсюда. Местность там безлюдная, в скалах много тайных ходов. Там можно спрятаться так, что никто вовек не отыщет.
— Вот и прекрасно! — В глазах принца блеснул красный отсвет, какой бывает в волчьих зрачках, когда зверю удается найти брешь в облоге.
— Но только нужно спешить, очень спешить. Иначе рутены перережут нам дорогу.
— Да, несомненно. Снимаемся с лагеря! — рявкнул Стефан. — Немедля! Поторопитесь! Ты поведешь нас.
— Конечно. А с ним что?
Принц с тоской поглядел в лицо наемника, больше напоминавшее окровавленное кукушкино яйцо. Пожалуй, в других условиях он бы, не задумываясь, велел прикончить этого самого Грина. Но руки-ноги у парня, похоже, были целы, что же касается лица, то не под венец же ему идти.
— Очухается — злее будет, — процедил он. — Кинь эту падаль Матильде и ее служанкам — они любят заботиться о сирых и убогих. А ты запомни, если завтра поутру не будешь на ногах, то ноги тебе больше не понадобятся.
— Я буду, мой государь, — простонал Гринрой. — Клянусь, завтра и конь не угонится за мной!
— Пустое! — отмахнулся Стефан Блуаский, теряя интерес к раненому. Давайте, давайте скорее пошевеливайтесь!
— А у нас говорят: «Поспешишь — людей насмешишь». Ну шо, джентльмены, готовим рот к широкому добродушному оскалу.
* * *
Фульк Анжуйский распахнул двери залы королевского дворца, приблизился к трону и, не доходя всего нескольких шагов, опустился на колено.
— Мой государь, он прибыл.
— Так что же мы медлим? — Людовик VI поглядел на смиренно ждущего у ступеней трона отца Сугерия. — Все уже готово?
— С самого утра, сын мой.
— Пусть он войдет. — Король Франции перевел глаза на анжуйца. — И пусть на всем пути следования стража салютует ему копьями.
— Мой государь. — Фульк Анжуйский склонил голову и, быстро поднявшись, с поклоном вышел.
— Этот день — особый день.
Отметь его красным цветом в летописи своей.
— Так победоносно шествует воля Божья на земле, сын мой! — величаво кивая, произнес аббат Сен-Дени.
Приветственные крики и слитный перестук опускаемых на каменные плиты копий донеслись до Людовика еще со двора. Затем, предшествуя желанному гостю, волна людского восторга прокатилась по лестнице, по коридорам, и наконец он появился сам. Статный, широкоплечий, с отважным, хотя и не по-северному темным лицом викинга, одетый по-восточному пышно, будто и не христианский монарх, а некий заморский султан, король обеих Сицилий Роже д’Отвилль. Людовик встал и, опираясь на руку аббата Сугерия, спустился по ступеням, пройдя три шага навстречу долгожданному гостю.