— Мне Хаген дал адрес, — сказал Харри. — От моей квартиры до тебя можно дойти пешком, и я решил, что лучше будет зайти, а не звонить.
Она неуверенно улыбнулась:
— У тебя нет мобильника.
— А вот и ошибаешься. — Он выудил из кармана красный телефон. — Мне его Хаген дал, но пин-код я уже забыл. Я не помешаю?
— Нет-нет. — Она распахнула дверь, и Харри вошел.
Смешно, но сердце его забилось быстрее, пока он ждал ее. Лет пятнадцать назад его бы это разозлило, но теперь он смирился, приняв тот банальный факт, что женская красота всегда будет иметь над ним некоторую власть.
— Я кофе сварю. Будешь?
Они вошли в гостиную. На стенах висели картины и книжные полки с таким количеством книг, что он засомневался, что она успела бы собрать их одна. В комнате царил совершенно явный мужской дух. Громоздкая угловатая мебель, глобус, кальян, виниловые пластинки на полках, карты и фотографии высоких, покрытых снегом гор. Из чего Харри сделал вывод, что неведомый муж прилично старше Кайсы. Телевизор был включен, но без звука.
— Марит Ульсен — первая новость во всех выпусках, — сказала Кайя, подняла пульт, и экран телевизора погас. — Выступали два лидера оппозиции и требовали немедленного расследования, говорили, что правительство систематически сокращает ряды полиции. Ясно, что КРИПОС в ближайшие дни скучать не придется.
— Да, кофе я бы выпил, — сказал Харри, и Кайя удалилась на кухню.
Он уселся на диван. На журнальном столике рядом с женскими очками для чтения вверх обложкой лежала раскрытая книга Джона Фанте. А рядом — несколько фотографий, сделанных во Фрогнербадет. Не самого места преступления, но зевак, которые собрались по ту сторону заграждения, чтобы поглазеть. Харри хмыкнул, довольный. Не только тем, что Кайя взяла домой работу, но еще и потому, что группа, выезжающая на место преступления, все еще делает такие снимки.
А рядом — несколько фотографий, сделанных во Фрогнербадет. Не самого места преступления, но зевак, которые собрались по ту сторону заграждения, чтобы поглазеть. Харри хмыкнул, довольный. Не только тем, что Кайя взяла домой работу, но еще и потому, что группа, выезжающая на место преступления, все еще делает такие снимки. Именно он, Харри, в свое время обязал их всегда фотографировать тех, кто приходит на место преступления. Кое-что он усвоил на курсах ФБР по расследованию серийных убийств: в частности, то, что преступника тянет вернуться на место преступления, — отнюдь не миф. И братья Кинг в Сан-Антонио, и убийца из супермаркета «К-Март» были арестованы именно потому, что не утерпели и пришли полюбоваться на дело рук своих, насладиться вызванным переполохом и собственной неуязвимостью. Фотографы в криминалистическом отделе называли это шестой заповедью Холе. Ну конечно, было еще и девять других. Харри стал просматривать фотографии.
— Тебе молока не добавить? — прокричала Кайя из кухни.
— Да.
— В смысле? Ведь в Хитроу…
— Я имею в виду, что ты права. Я пью без молока.
— Ага. Ты перешел на кантонский.
— Что?
— Ты перестал использовать двойное отрицание. Кантонский диалект более логичен. Тебе нравится логика.
— И это как раз тот случай? С кантонским диалектом?
— Не знаю, — засмеялась она там, на кухне. — Это я просто пытаюсь быть остроумной.
Харри заметил, что фотографии довольно нечеткие, снимались от бедра и без вспышки. Все внимание публики обращено на вышку для прыжков. Туповатые взгляды, приоткрытые рты — скучающие зеваки в ожидании чего-то ужасного, такого, о чем потом можно написать в мемуарах или рассказать перепуганным соседям. Один из собравшихся поднял вверх мобильный телефон, которым, вне всякого сомнения, делал снимки. Харри взял лупу, лежавшую на стопке рапортов, и принялся рассматривать лица одно за другим. Он и сам не знал, что ищет, в голове было пусто, а это самый лучший способ не упустить того, что возможно, есть на этих снимках.
— Нашел что-нибудь? — Она стояла у него за спиной и наклонилась, чтобы посмотреть. Он ощутил слабый запах лавандового мыла, так же от нее пахло и в самолете, когда она заснула и голова ее легла ему на плечо.
— М-м-м… А ты думаешь, тут что-то может быть? — спросил он и взял протянутую кружку с кофе.
— Нет.
— А зачем ты тогда взяла эти фотографии домой?
— Потому что девяносто пять процентов всего расследования состоит в том, чтобы искать не в том месте.
Она только что процитировала третью заповедь Харри.
— А еще эти девяносто пять процентов нужно научиться любить. Иначе на стенку полезешь.
Четвертая заповедь.
— А рапорты? — поинтересовался Харри.
— У нас есть, конечно, собственные рапорты по делу об убийствах Боргни и Шарлотты, но из них ничего не вытянешь. Никаких физических улик, никаких свидетелей, которые могли бы сообщить о чем-то необычном. Ни заклятых врагов, ни ревнивых любовников, ни алчных наследников, ни преследователей, которым помешали, — нетерпеливых пушеров и прочих кредиторов. Короче говоря…
— Никаких следов, никаких явных мотивов, никакого орудия убийства. Я бы начал с допросов по делу Марит Ульсен, но, как тебе известно, мы по этому делу не работаем.
Кайя улыбнулась:
— Нет, конечно. Кстати, я сегодня говорила с одним репортером из отдела политики «Верденс ганг». Он сказал, что никто из журналистов, аккредитованных в стортинге, не знает, бывали ли у Марит Ульсен депрессии, психологические срывы или мысли о самоубийстве. И они ничего не могут сказать о том, были ли у нее враги, будь то в профессиональной или в частной жизни.
И они ничего не могут сказать о том, были ли у нее враги, будь то в профессиональной или в частной жизни.
— М-м-м…