Словно удар в висок.
Харри распахнул глаза. Снова наступила полная тишина.
И тут же снова оно.
Оно гудело в ушах. Как пожарная тревога в аду. То же самое, что его разбудило. Звонок в дверь. Харри посмотрел на часы. Половина первого.
Он вышел в коридор, включил свет на крыльце, увидел чей-то силуэт за рельефным стеклом, взял в правую руку револьвер, левой рукой повернул замок и распахнул дверь.
В свете луны он видел следы лыж, тянувшиеся через двор. Это не были следы его лыж. А призраки следов не оставляют.
Они шли вокруг дома на задний двор.
В тот же миг он вспомнил, что окно в спальне открыто, что ему следовало… Он затаил дыхание. И как будто кто-то затаил дыхание вместе с ним. Не человек, а кто-то еще. Животное.
Он обернулся. Открыл рот. Сердце перестало биться. Как оно могло двигаться так быстро и беззвучно? Почему подошло так… близко?
Кайя смотрела на него во все глаза.
— Можно войти? — спросила она.
Дождевик был ей великоват, волосы торчали во все стороны, лицо бледное и осунувшееся. Он несколько раз моргнул, чтобы проверить, не спит ли он. Такой красивой он ее еще никогда не видел.
Харри пытался блевать как можно тише. Он не пил уже больше суток, а желудок у него чувствительный, не любит резких перемен и восстает как против внезапных запоев, так и против внезапного воздержания. Харри спустил воду, осторожно выпил воды из стаканчика для зубных щеток и вернулся на кухню. На конфорке урчал кофейник, Кайя сидела на стуле и смотрела на него.
— Значит, Тони Лейке исчез, — сказал он.
Она кивнула.
— Микаэль приказал его найти. Но ничего не вышло, его нет ни дома, ни в офисе, никаких сообщений он не оставил. Лейке не значится в списках пассажиров самолетов и морских судов за последние сутки. В конце концов один из следователей связался с Лене Галтунг. По ее словам, он мог пойти в горы. Чтобы поразмыслить, вроде у него такая привычка. Тогда он сел на поезд, потому что его машина стоит в гараже.
— Устаусет, — сказал Харри. — Он говорил, это его места.
— Во всяком случае, в гостинице он не останавливался.
— М-м-м…
— Они говорят, он в опасности.
— Они?
— Бельман. КРИПОС.
— Я думал, ты скажешь «мы». Кстати, зачем Бельману понадобился Тони Лейке?
Она закрыла глаза:
— Микаэль придумал план.
— Они?
— Бельман. КРИПОС.
— Я думал, ты скажешь «мы». Кстати, зачем Бельману понадобился Тони Лейке?
Она закрыла глаза:
— Микаэль придумал план. Чтобы заманить убийцу в ловушку.
— Да ну?
— Убийца стремится устранить всех, кто был тогда в Ховассхютте. Вот Бельман и решил уговорить Тони Лейке стать приманкой в его игре. Лейке дал бы интервью и рассказал, что переживает трудный период и хочет побыть один. И сообщил бы газете, куда он собирается.
— А КРИПОС устроила бы там засаду.
— Да.
— Но теперь ваш план провалился. И поэтому ты здесь.
Она смотрела на него не мигая:
— Есть еще один человек, который мог бы стать приманкой.
— Иска Пеллер? Она в Австралии.
— Бельман знает, что она под защитой полиции и что ты беседовал с ней и с неким Маккормаком. Он хочет, чтобы ты уговорил ее приехать и выступить в качестве подсадной утки.
— А почему я должен сказать «да»?
Она уставилась на свои руки.
— Сам знаешь. Потому же, что и раньше.
— М-м-м… Когда ты обнаружила, что в том блоке сигарет был опиум?
— Когда собиралась положить его в шкаф в спальне. Ты прав, от него сильно пахло. И я вспомнила, как пахло от тебя там, в Гонконге. Открыла упаковку и увидела в самом низу распечатанную пачку. Внутри нашла комочек. Рассказала Микаэлю. Он велел отдать тебе блок, когда ты попросишь.
— Наверное, тебе легко было меня предать. Ты знала, что я тебя использовал.
Она медленно покачала головой:
— Нет, Харри. Легче мне от этого не было. Может, так и должно быть, но…
— Но?
Она пожала плечами:
— Сообщение, которое я тебе передала, — моя последняя услуга Микаэлю.
— Да ну?
— Теперь я скажу ему, что больше не хочу с ним встречаться.
Кофейник перестал пыхтеть.
— Давно пора, — продолжала она. — И я не прошу простить мне то, как я обошлась с тобой, Харри. Это было бы слишком. Но я думала, надо тебе все рассказать вот так, лицом к лицу, чтобы ты понял. Потому и поехала к тебе сегодня. Чтобы сказать, что поступила так, потому что влюбилась, влюбилась как последняя дура. Любовь сделала меня продажной. А я себя продажной не считала. — Она уронила голову на руки. — Я предала тебя, Харри. Не знаю, что и сказать. Только то, что чувствовать себя предательницей еще хуже.
— Да мы все продажны, — сказал Харри. — Разве что просим разную цену. И в разной валюте. Твоя валюта — любовь. Моя — наркота. И знаешь что…
Кофейник снова запел, на этот раз на октаву выше.
— …мне кажется, поэтому ты лучше, чем я. Кофе?
Он развернулся и посмотрел на фигуру. Она стояла прямо перед ним не двигаясь, словно стоит там уже давным-давно, словно это его собственная тень. Было так тихо, что он слышал свое собственное дыхание. Затем он почувствовал движение, в темноте что-то поднялось, послышался тихий свист, и тут же у него родилась странная мысль. А вдруг эта фигура и есть его тень, как ему почудилось? Вдруг он…
Мысль запнулась, будто произошел сдвиг во времени, будто на секунду из-за помех пропала картинка…